Сергей Кузнечихин - Блюститель [рассказы, повесть]

— Полчаса назад уехал за грибами.

— Как уехал? Что же делать?

Конечно, не у Володьки она спрашивала. И не у себя. Да и у Василия, окажись он дома, не спросила бы. Еще неизвестно, кто подглядывал в окно — его мама, «очень простая женщина», или он сам. Досадно было, что вынесла столько заведомо напрасных унижений и страха.

— Скажи мне, что конкретно ты собиралась попросить у Васьки?

— Ничего я не собиралась просить. Отстань от меня.

— Зря ты, Васька в таких делах — плохой помощник, он же пай-мальчик. Хочешь, я поговорю с Вороном по-мужски, и у тебя восстановится спокойная жизнь.

— Я уже пробовала говорить.

— Ты — одно дело, я — другое.

— Глупости.

Она прибавила шагу. Ей стало скучно. Спорить, доказывать что-либо уже не было сил.

— Оленька, оглянись, он идет за нами.

— Я знаю.

— Может, все-таки поговорить?

Она уже собиралась прогнать Володьку. Подыскивала слова подоходчивее. Остановилась, давая понять, что провожание закончено. Взгляд ее скользнул по палисаднику. Все цветы в нем были поломаны. Оля и не подумала, что это мог сделать кто-то другой. Она схватила Володьку за борт штормовки и, заглядывая в лицо, зачастила:

— Поговори, Володь! Поговори, чтобы он и думать обо мне забыл. Надоело, если бы ты знал, как мне это надоело!

— Все ясно. Будет исполнено и доложено. А насчет клюковки как, может, заскочим к тебе и отсыпем витаминчиков?

— Не хочу я никаких витаминов и вообще…

— Понятно. Тебе охота побыть одной.

— Вот видишь, какой ты догадливый.

Оля измученно улыбнулась ему вслед. Вот уж от кого не ждала сообразительности. Забираться в комнату не хотелось. Она свернула к узкоколейке и долго бродила вдоль путей.

В дом приезжих Оля возвратилась в сумерках. Едва она успела переодеться, как в дверях выросла тетя Лиза. Оля не столько испугалась неожиданного появления, сколько удивилась тому, что не услышала шагов. Тетя Лиза, отогнув угол тюфяка, села и принялась рассказывать о семье Голубевых. Оля не сразу поняла, при чем здесь какие-то Голубевы, и только при упоминании о Вороне вспомнила фамилию Семы. Не спрашивая, хотят ее слушать или нет, тетя Лиза выкладывала, что отец у Семы пьяница, а все шестеро детей непутевые: старшие — моряки, хоть и офицеры, да пьяницы, и тот, что перед Семкой, — шпана шпаной, а вовсе не геолог, а если и геолог, так тоже гордиться нечем, видала она геологов… И сестры недалеко ушли — одна в девках до двадцати семи лет ходит, а вторая, хоть и выскочила, да все равно мужик на сторону бегает…

Говорила она не спеша и после каждой порции грязи заверяла, что это каждый может подтвердить, даже сама Васильева Анна Николаевна.

Еще до прихода тети Лизы Оля собралась умываться и всю бесконечную историю выслушала, стоя в трех шагах от двери с полотенцем в руках. У нее затекли ноги, но она не садилась, надеясь, что ее все-таки поймут и оставят в покое. Но тетя Лиза все токовала и токовала.

Избавил Олю от нее неожиданный приход Володьки. На удивление хозяйка ни словом не заикнулась о столь позднем визите, сразу же поднялась, но на пороге все-таки не выдержала и, словно только вспомнила, рассказала, что у бухгалтера поломали все цветы и он собирается жаловаться участковому.

— Задание выполнено! — отрапортовал Володька. — А посему предлагается отпраздновать.

Оля увидела отдутый карман пиджака и покачала головой:

— Не надо, Володя, я спать хочу.

— В наши годы вредно спать много.

— Честное слово, не до этого мне сейчас, да и рискованно пить вино с красивым мужчиной, — отважилась она пококетничать на прощанье.

Володька подошел к ней, отобрал полотенце и аккуратно повесил на спинку кровати, потом подвел Олю к столу и усадил. Оля не противилась, но стоило ему отпустить, она поднялась и снова забрала полотенце. Володька попробовал еще раз отнять его. Оля не отдавала. Постепенно володькины ладони перебрались на ее плечи. Все это Оля воспринимала, как баловство, пока не обратила внимания на неожиданную тишину. Очень уж сосредоточенно молчал разговорчивый Володька. Удивление сразу же сменилось испугом.

— Уходи! Сейчас же уходи!

— Ты что, серьезно?

— Уходи, или я закричу.

— Глупо, Оленька. Неужели я хуже его?

— Кого?

— Дурачка, которого ты каждое утро выпроваживаешь через окно.

— Что ты сказал?

— А ты надеялась, что все останется в тайне? Плохо ты знаешь наш поселок. Да тетя Лиза на другой же день растрезвонила.

— Тетя Лиза?

— Не я же.