Сергей Кузнечихин: Блюститель [рассказы, повесть]

На красной стороне ордерка он написал прописью «одна тысяча пятьсот». И молча протянул его в окошко. Седая женщина в черном бархатном платье и серых сатиновых нарукавниках долго сравнивала подписи, а потом спросила:

— Будете закрывать счет?

— Да.

— У вас паспорт при себе? Дайте, пожалуйста. Ордер придется переписать, сейчас я скажу сумму.

Деньги лежали с прошлого сезона.

Артель к тому времени уже встала на ноги. Кондратьев знал свое дело. Его старатели заработали на олове не меньше, чем забайкальцы или магаданцы на золоте, и если в первые годы к нему шли с оглядкой, то к началу прошлого сезона попасть в артель мог далеко не всякий. Но Васька не забыл армейского дружка. Еще зимой он прислал Михаилу письмо о своих приключениях, он отработал в артели сезон и не жалел, а звал к себе, обещал, что дальше будет еще лучше. Михаил не ответил. Он и поверил, и сам был не прочь испытать судьбу, да никак не мог собраться дать ответ. Но в начале весны пришла телеграмма, и Михаил сразу же взял расчет. Уже от Кондратьева он узнал, сколько красноречия потратил Васька на рассказы и доказательства, что лучше Миши Козлова им специалиста не найти. Васька не обманул — они заработали по восемь тысяч. И понеслись веселые деньки. Лихо им гулялось. С Васькой не заскучаешь, но в шальной путанице рассветов и закатов Михаил выкроил-таки трезвую минуту-другую, чтобы забежать в кассу.

— Одних процентов на ресторан хватит.

Паспорт, распухший от пачки десяток, оттопыривал карман. Михаил прикинул, что надежнее всего идти не в магазин, а прямо к Полине Ивановне и последний раз воспользоваться авторитетом Кондратьева среди торговых людей.

Пожурив избалованных ее добротой неблагодарных мужчин и выпросив комплимент своей неувядающей красоте, Полина Ивановна без обиняков спросила, что ему нужно, а услышав о нетяжелой и компактной швейной машинке, понимающе улыбнулась и погрозила пальчиком. Усиленно подчеркивая свое глубочайшее уважение к настоящим рыцарям, она предложила, а точнее посоветовала ему, взять импортное белье, которому обрадуется самая избалованная женщина. Едва скрывая смущение, Михаил долго объяснял на пальцах размер, пока не увидел за окном девушку приблизительно похожую.

Машинка оказалась намного дешевле, чем он ожидал, а белье, наоборот, стоило не меньше «настоящей» одежды, но деньги его сейчас не волновали, тем более при Полине Ивановне экономить или торговаться было не принято. Вяло поблагодарив, он взял покупки и поехал в порт. Выстояв длинную медленную очередь, сначала в камеру хранения, потом за билетом, Михаил семь часов просидел на жестком диване в зале ожидания, лишь изредка отлучаясь покурить, потом долго и бессмысленно смотрел в иллюминатор на белые горы облаков. И снова ожидание, но теперь электрички на вокзале областного центра. Уже в вагоне робко толкнулась мысль, что, может быть, рановато купил машинку, и как бы не пришлось искать покупателя. Все могло случиться, но Михаил пытался заставить себя думать о чем угодно, о той же Полине Ивановне, как она будет злиться, когда узнает от Кондратьева обо всем, только бы не заглядывать вперед. Он закрыл глаза и попробовал возвратиться в полусонное состояние, но не получилось. Появилась надежда найти картежников и скоротать время за подкидным. Он обошел два вагона и вернулся ни с чем.

Он выбрал электричку, которая приходит в поселок поздно вечером, чтобы не маячить на улицах перед любопытными глазами и, главное, сразу определить уместность своего приезда. Он почти не сомневался, но так, на всякий случай, если вдруг… если вдруг ему откроет мужчина, у Михаила были приготовлены красивые извинения, исключающие скандалы ревности и прочую чепуху. Но был уверен, что они ему не понадобятся. Почти уверен…

Поселок так и не разжился автобусом, и с вокзала пришлось идти пешком. Машинка оказалась все-таки тяжелее портфеля. Нина долго не могла понять, кто к ней стучится. Она переспрашивала через дверь несколько раз, и Михаил стал нервничать. После длинной безрадостной дороги оказаться третьим лишним ему не хотелось. Напрягая слух, он со страхом ждал, когда за дверью объявится мужской голос. Приготовленные заранее извинения казались мальчишеской глупостью.

Наконец начали щелкать замки, и Михаил услышал свое имя. Он нетерпеливо толкнул дверь, но Нина все еще маялась с ключами. Михаил представил, как ему придется выламывать дверь или забираться в окно по связанным простыням с рюкзаком на спине, и его разобрал смех. С ним он и вошел в квартиру.