Александр Проханов - Выбор оружия

Они снова катили в духоте, в бензиновых испарениях. Меамбо указывал направление узким скрюченным пальцем, словно прокалывал в зарослях дыру, куда устремлялась машина. Добрались до ложбины, встали, загнав машину в тень акации. Соломао, Меамбо и два солдата ушли в разведку. Остальные повалились в тень, расшнуровывали ботинки, пили, осторожно промывали глаза.

Он был измучен дорогой. Рубаха и брюки казались жаркой, едкой примочкой. Голова гудела от толчков и вибрации. Хотелось уйти подальше от пыльной, пахнущей бензином машины, от потных солдат, от лежащих в траве автоматов. Он брызнул себе в лицо теплой водой из фляги, шагнул за акацию, на хрустящую сухими чешуйками землю. И будто прошел сквозь прозрачную стену, в иной воздух и свет. Медленно, улыбаясь, брел среди зарослей, неплотных, сквозных, прерываемых солнечными прогалинами.

Саванна была недикой, возделанной, но не человеком, не мотыгой и плугом, а иным, изначальным садовником, посадившим и этот глянцевитый округлый куст, и струящееся волнообразное деревце, населившим свой сад быстроногими антилопами, свистящими птицами, бесшумными пролетавшими бабочками.

Бабочки, огромные черно-зеленые бромиусы и нежно-голубые элегры, вспыхивали, появлялись на миг, озарялись солнцем, их подхватывало, переносило через сферу плотного, непроницаемого для полета воздуха и влекло вниз, за древесную крону, всех по одному и тому же пути. Он пошел вслед за бабочками, вышел на поляну и увидел цветущий куст, который распушился в самом центре круглого, напоенного солнцем пространства, отбрасывая легкую тень. У вершины, в белых соцветиях клубились бабочки, сотрясали цветы, переливались, взлетали. Страстно, слепо падали в пахучие кисти, перебирали их лапками, вонзали крохотные пружинки хоботков. Весь куст дрожал, осыпался лепестками, опьяневшими бабочками, чуть слышно звучал. Белосельцев, восхищенный, окруженный цветами и бабочками, шагнул в этот африканский куст, встал среди расступившихся веток.

Ему показалось вдруг, что здесь, среди веток, существовало пространство как раз для него. Повторяло контуры его плеч, очертания его лица. Было уготовано ему, ждало его появления. Он долго шел, блуждал, кочевал из страны в страну, плутал, пока не дошел до этой африканской саванны, до цветущего, нагретого солнцем куста. Встал именно туда, где было уготовано ему истинное, задуманное Создателем место. Через этот куст, через эту поляну проходила блестящая ось, пронизывала центр мира. Он совпал с этим центром, совместился с легчайшей спицей, на которую надета Земля. Ему казалось, у него обнаружилось новое зрение, новый слух, новый разум. Сквозь плетение ветвей, их ясную прозрачную оптику он видел бесконечную, пронизанную лучами Вселенную. Его слух улавливал тончайший шум, издаваемый растущими листьями, полетом цветочной пыльцы, движением корней в земле. Он понимал лепетание бабочек, язык антилоп и птиц. Он стоял в кусте, готовый к прозрению. Глаза его оделись влажной лучистой влагой. Он чувствовал приближение огромного светоносного знания. Бабочки садились ему на одежду, на руки. Не боялись его, принимали его за растущую ветку. Он и был веткой на божественном огромном дереве, растущем в центре мироздания. Оно окружало древесными объятиями небо, с полетами светил, проблесками комет и метеоров. Погружалось корнями в землю, вглубь, до раскаленного пылающего ядра, но не жгущего, а творящего. Утратив имя, утратив плоть, без прошлого и без будущего, он был центром мира, царил в своем прозрении, в бессмертии, в желании любви и блага.

Это длилось мгновение. Близко, за деревьями, раздались сигналы машины. Властно, требовательно выкликали его, называли по имени. Выхватывали его из ветвей, возвращали в реальное пространство и время. Он покидал ту область своего бытия, где находился во власти Творца, выполняя Его благую, Божественную волю. Нисходил в ту область, где подчинялся командам пославшего его генерала.

У машины солдаты, раскрыв в торце двери, выгружали взрывчатку. Другие штыками секли и кромсали кусты, вырубая шесты. Прикручивали к шестам тюк взрывчатки. Соломао с шофером извлекли из-под лавки ручной пулемет и металлические коробки с патронами.

– Нашли аэродром!.. – радостно сказал Соломао, когда Белосельцев приблизился. – Мы его нашли и знаем, что делать!..

Соломао был возбужден. Его энергия обрела понятную, доступную цель. В нем не было следов утомления. Ладонь гладила, ласкала ствол пулемета. Рука казалась вороненой, как сталь, в таких же радужных металлических отливах.