Поль Авиньон - Диалоги пениса

На лестнице стоит хрупкая девушка-подросток. «Кастафиора» нарядила ее в стиле обнаженной восточной красавицы, сошедшей с полотен музея Орсе. Ее семитский цвет лица, огромные черные глаза, маленькие грудки, твердые, как апельсины, воскрешают в памяти строки Бодлера.

Девушка поворачивается и начинает подниматься по лестнице, поглядывая на Жана Гаспара поверх обнаженного своего плеча. Изгибы тела богини, ягодицы статуэтки. Он следит за ней взглядом, смакуя это зрелище. И задает ей какой-то вопрос на английском языке.

— Я говорю по-французски, месье.

— Ах, да конечно, Каир. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать лет, месье. Сегодня у меня день рождения… Меня зовут Ясмин.

Выезжая на автобан между Турином и Женевой, он переходит на пятую скорость и через сто метров разгоняется до 160. Ему нужно быть в Лозанне к 15.00. Он смотрит на свои часы. Должен успеть. «Мерседес», взятый напрокат, работает ровно, как башенные часы… само собой, швейцарские. Он кладет руки на черный кожаный руль и, отслеживая взглядом серую ленту асфальта, звонит Фабрису, своему коммерческому представителю в Берлине. Все эти навороты с громкой связью — просто супер: и руки свободны, и полицейские ничего не просекают.

— Ты знаешь, что нужно сказать одной блондинке с глазами, черными как две маслины?

Ответ Фабриса вызывает улыбку Жана Танслена.

— Нет. Тебе не о чем с ней говорить, кое-кто с ней уже объяснился целых два раза… Правда, она классная! Скажи-ка, кроме шуток: как твой контракт с Цвайкампфе ? Они будут брать по 70 за единицу?

Обсуждение длится несколько минут. Новости хорошие. Он отключает трубку. Жану Танслену тридцать четыре года. Красивый парень — живое воплощение успешности. И она ему идет, словно перчатка из дорогой кожи, подогнанная точно по мерке. Обосновавшись в Мадриде, так как жена его испанка, он за одиннадцать месяцев из двенадцати успевает объездить пятнадцать стран. Он руководитель продаж Вакио — крупнейшей в Северной Европе фирмы по мобильной телефонии — осуществляемых во всех странах Европейского Союза. Со своими двумя дочками он видится не часто. Ситуация изменится лет через пять-шесть, когда у него на книжке накопится достаточно сбережений, чтобы он мог дать себе передышку. «Если я не загнусь», — думает он с улыбкой. А пока, он просто не имеет права не вскочить в этот последний вагон метро, который несется на полных оборотах, точно сверхскоростной поезд. За последние два года, с появлением порталов выхода в Интернет, для мобильных телефонов открываются огромные возможности. Жан Танслен считает, что новая технология получит широкое распространение не раньше, чем через три года, но все равно, здесь есть рациональное зерно, надо бы его перемолоть.

Поступил он на фирму Вакио простым продавцом, в магазин парижской группы, и по прошествии девяти лет стал одним из руководящих ее работников. Вся жизнь его перевернулась после того, как он встретил Сольвейг.

В ту пору Сольвейг была генеральной директрисой по Европе, Африке и Среднему Востоку. Блондинкой, как положено шведке, она была, однако, с юной красоткой, обычно изображаемой на рекламных проспектах по туризму, не имела ничего общего. Плотная, как лесоруб, грациозная, как кобыла для пахоты, и по приветливости сравнимая разве что с гильотиной. Она присутствовала на лекции по обучению кадров, причем вела ее не сама, а просто пришла взглянуть, как выпутается из этого «ее» инструктор. Тип этот чувствовал себя неловко, и Жан Танслен сразу приметил, что в такое состояние инструктора ввергла крупная блондинка, сидящая в зале. В перерыве он подошел к ней и произнес несколько лестных фраз, недвусмысленно и напрямую. Почти по привычке. О, никакого скрытого умысла! Он и понятия не имел, к кому обращался. Два часа спустя он уже находился в гостиничном номере означенной девицы, в Ибисе, на Порт де Версаль, и драл ее в хвост и в гриву.

Если остановиться подробнее на разнице в габаритах и на громкости совершенного подвига, то можно представить жокея Ива Сен-Мартена верхом на Урази, в девятом заезде престижных скачек на Приз Триумфальной Арки. Скаковая лошадь Урази выглядела, пожалуй, поизящнее. Что касается шумового эффекта — администрация гостиницы сделала им на сей счет сдержанное, однако твердое замечание, когда они, «зверски» проголодавшись, спустились наконец, чтобы пообедать.