Александр Етоев: Бегство в Египет

— Ох уж мне эти любящие отцы, — смущенно проворчал капитан. — Ладно. Слушай мою команду. Брать только живым.

Лодыгин-старший стоял возле покореженной двери в компрессорную и говорил в пробитую ломом дырочку:

— Коля! Это я, твой папа. Сдавайся, Коленька, они тебе ничего плохого не сделают. Вот и товарищ капитан подтвердит.

— Подтверждаю, — подтвердил капитан Жуков.

— Ну так как, Коля? Сдаешься?

Все прислушались, ожидая, что он ответит.

И он ответил.

Раздался протяжный свист — такой громкий, что у нас заложило уши. Потом вверху над нашими головами надулась пузырем крыша и лопнула, осыпав всех железной трухой.

И в облаке белой пыли, как сказочный многоголовый дракон, вырос и устремился к небу странный воздушный шар.

Десять… двадцать Лодыгиных, собранные в летучую связку, сияли нам резиновыми улыбками и махали на прощанье рукой.

А под ними в оловянной гондоле плыл по небу еще один человек Лодыгин, сын другого человека Лодыгина, оставленного им на земле.

С каждым нашим вдохом и выдохом он делался все мельче и мельче, пока не превратился в один из миллиардов атомов воздуха, по которому он уплывал на закат.

За мостом, за тихой водой реки, опутанный трамвайными проводами, нас ждал Египет.

Женька подошел ровно в шесть.

— Едем? — сказал я и показал за мост.

— Чего здесь ехать — дойдем.

Женька был не один. В руке он держал футляр, в футляре лежала скрипка.

Заметив мой удивленный взгляд, Женька слегка смутился.

— Не оставлять же ее одну, — сказал он, отводя глаза в сторону.

Я кивнул, я его понял, и мы пошли: Женька, черепаха Таня и я.

— Подождите, — послышалось за нашими спинами.

Это была Женькина мама. Она куталась в шерстяную шаль и размахивала над головой авоськой.

Женька остановился, я тоже.

— Женя, — сказала Суламифь Соломоновна, тяжело дыша. — Ты забыл бутерброды.

— Ну мама…— хмуро ответил Женька, но авоську с бутербродами взял.

Суламифь Соломоновна вытерла платочком глаза и собралась что-то добавить, но мы уже зашагали дальше.

Не прошли мы и десятка шагов, как услышали позади топот.

— Йоних, Филиппов, минуточку!

Теперь это был директор Василий Васильевич. В руках он держал книгу.

— Возьмите. — Он протянул ее мне. «Чехов» — было написано на обложке.

Я сказал: «Спасибо» — и взял. Чехов нам пригодится.

Мы уже выходили на набережную, как вдруг непонятно откуда появился Лодыгин-старший.

— Мальчики, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Коленьку моего увидите, передавайте привет от папы.

Мы кивнули. Нас ждал Египет, встречая нас октябрьским холодком.

Женька первый ступил на мост и поздоровался со сторожевым сфинксом. Тот ответил почему-то голосом капитана Жукова:

— В общем, так. Будут какие-нибудь проблемы, шепните там кому надо, что я, мол, в курсе.

На середине моста мы замерли: трудно было сделать последний шаг.

Женька обернулся и посмотрел на оставленный позади берег.

Там было все знакомо: школа, улица, двор, лица, голоса, разговоры.

Впереди была тьма египетская.

— Идем, — сказал он упрямо.

И мы пошли.