Айрис Мердок - Бегство от волшебника

— Да, — отозвался Рейнбери. К черту вашу маленькую девочку, пронеслось в его мозгу. Он понял, что пьян. Почва, чувствовал он, уходила из-под ног. — Да, — повторил он. — У меня много забот.

Марсия затянулась сигаретой. Потом вдруг протянула ее Рейнбери. Он сжал сигарету губами. Это было похоже на лекарство.

— Вы обеспокоены, — тихо произнесла Марсия. Она села на диванчик и пригласила Рейнбери опуститься рядом. Он так и сделал. — Возможно, мне удастся вам помочь. Но сначала вы должны мне все рассказать.

Сам себе изумляясь, Рейнбери начал повествование. История с мисс Кейсмент была изложена от начала до конца. Рассказ получился нелепым, но ему доставляло невероятное облегчение превращать то, что случилось, в некое литературное сочинение. Среди вводных фраз и предлогов мисс Кейсмент казалась такой далекой и неопасной!

А Марсия, чуть кивая головой, была похожа на врача, внимательно слушающего жалобы больного.

— Que tu es drôle, mon cher! [37] 2 Какой ты забавный, мой дорогой (франц.). — заметила она наконец. — Но вы не любите эту женщину ничуть, не так ли?

— Нет, — ответил Рейнбери. — Да. Я не знаю. Она опутала меня. — Он увидел руку Марсии рядом с собой на диванной подушке и вспомнил руку Анетты. Голова у него пошла кругом. Он встал. — Я в замешательстве, — произнес он.

— Я думаю, вы мечтаете о бегстве? — предположила Марсия.

— Да, верно, — отозвался Рейнбери. — Бежать, да, да! Но как?

— Вы не любите ее, — уверенным голосом заявила Марсия. — И это первое, что вы должны для себя уяснить, не только в мыслях, но и в чувствах. Что вам в ней особенно неприятно? Постарайтесь вспомнить.

Рейнбери начал вспоминать. Сначала пришло на ум, как он долго сомневался, делать предложение или нет, как они пропустили обед в Ханли, и она тогда очень рассердилась. Потом припомнилось отношение к «машинисточке».

— Теперь расскажите все подробно, — велела Марсия.

Рейнбери рассказал. Он чувствовал себя гнусным предателем. О, это было восхитительное чувство!

— Теперь вам надо уехать, — заключила Марсия, — сейчас же.

Рейнбери в растерянности стоял перед ней. Ненависть к мисс Кейсмент овладела им, а Марсия струилась перед его глазами… волосы… руки… губы.

— Но как же я могу уехать, — произнес он, — в этот час; и куда?

— Вы поедете на нашу виллу возле Сен-Тропе, — объяснила Марсия. — Там, на юге, уже лето. Вот адрес. Я пошлю телеграмму управляющему и нашим друзьям, живущим поблизости. Здесь у вас нет никаких срочных дел?

— Нет! — поспешно ответил Рейнбери.

— Так чего же мы ждем! Смелее, mon cher ami! [38] 1 Мой дорой друг (франц.).

— У меня нет ни билета, ни французской валюты, — в отчаянии сообщил Рейнбери.

— Я дам вам денег, — сказала Марсия, — а билет закажем по телефону; для этого он и существует!

Через минуту она уже говорила с аэропортом.

Рейнбери растерянно прошелся по комнате. Болезненный восторг — вот что он сейчас испытывал. Перемены надвигались неотвратимо.

— И все же я не могу не сообщить ей, — выдавил из себя он.

— Так сообщите! — воскликнула Марсия. — А хотите, это сделаю я? Лучше я. Назовите ее телефон.

Рейнбери назвал номер.

— А как вас зовут? — спросила Марсия. — Извините, но я до сих пор не знаю.

— Джон, — отозвался Рейнбери. — Джон, Джон, Джон! — он произносил свое имя так яростно, словно самого себя целиком бросал к ее ногам.

Марсия набрала номер. Откуда-то издалека, как будто уже из другого мира, до Рейнбери донесся голос мисс Кейсмент.

— Джон попросил меня сообщить вам, что он уезжает… — говорила Марсия. — Французский акцент в ее голосе был сладок, как мед.

Рейнбери присел. Вытер пот со лба. На секунду в нем пронеслось сожаление о чем-то. Но тут же мощный вихрь поднял его. Поднял беспрепятственно. Как пустую скорлупу. И он поспешил из комнаты упаковывать чемодан.

— Ваш самолет отлетает через час, — раздался голос Марсии. — Я отвезу вас в аэропорт. Не забудьте паспорт.

Через несколько минут Рейнбери уже выходил из дома вместе с Марсией. Он захлопнул дверь за собой и сел в «мерседес».

Несколько дней спустя один из депутатов от консерваторов поднял в парламенте вопрос относительно статуса некоторой части рабочих, иммигрантов из Европы, получивших право на постоянное пребывание в Великобритании. Депутат обратился к министру внутренних дел: знает ли тот, что среди иммигрантов, получивших здесь работу по так называемой программе ОЕКИРСа, есть и такие, которых, если следовать букве соглашения, здесь быть не должно? И тут разразилась буря — правительство обвиняли в том, что оно неспособно навести порядок в сфере распределения выделяемых американскими организациями средств. Страна забывает, выступила группа оппозиции, с какой стороны мажут масло на хлеб. Фраза «в конце концов, мы же европейцы», произнесенная спикером от социалистов в последовавших затем дебатах, была встречена выкриками: «Послушайте!» «Не преувеличивайте!» Вопрос получил широчайшую огласку. А тот самый некто, зачинщик, выполнив свою задачу, вновь незаметно погрузился в сладостную дрему, царящую на задних скамьях. Все соглашались, что «кто-то его к этому подтолкнул», но вот кто это был и зачем ему это понадобилось, никто сказать не мог, хотя одна-две фамилии, и довольно известные, при этом упоминались.