Мортен Браск - Девочка и мальчик

Человек за дверью несколько раз стучит в дверь ладонью. Я слышу голос. Это Николо, он окликает меня по имени. Я выглядываю в прихожую. Он снова выкрикивает мое имя. Потом наступает тишина. Немного погодя я слышу, как в замочную скважину вставляют ключ, и в дверном проеме появляется лицо Николо. Он останавливается на пороге, возможно, раздумывая, не уйти ли ему. Его рука не отпускает дверную ручку. Что-то появилось в его взгляде, чего я раньше не замечал: какая-то дистанция, отчужденность. Он замечает букеты на полу.

– Какого черта…

Николо закрывает за собой дверь и, подобрав с пола увядшие цветы, заходит с ними в гостиную и кладет на обеденный стол.

– Я уже думал, что ты… на секунду испугался, не случилось ли чего, – говорит он. – Поэтому просто зашел… ты уж извини, что…

– Ничего, – говорю я.

Мой голос звучит неестественно, это первые слова, которые я произношу после нескольких дней молчания. Он делает пару шагов в мою сторону, но останавливается посреди комнаты.

– Просто хотел глянуть, как ты.

Он проводит ладонью по лысой макушке.

– Юлия меня ругает за то, что я до сих пор к тебе не поднялся, – говорит он.

Снова проводит рукой взад и вперед по макушке и щурится, как человек, которому солнце бьет в глаза.

– Она сказала мне, чтобы я поднялся наверх и… что это было бы свинством с моей стороны не…

Смущенная улыбка пробегает по лицу Николо.

– Нет проблем, – говорю я.

– Но как… – продолжает он, – как ты вообще? Я имею в виду, в целом.

– Не знаю.

Он кивает на мой подбородок.

– Отрастил щетину. Я еще не видел тебя таким заросшим.

Я ощупываю подбородок.

– Как-то не думал об этом.

– Тебе идет, кстати.

Он замечает на полу рядом со столом бокал, подходит к двери в сад.

– Ничего, если я открою дверь, а то тут дышать нечем.

– Да.

Он открывает дверь и стоит в ее проеме.

– Забавно смотреть на сад отсюда, – говорит он. – Он совсем по-другому выглядит, когда смотришь на вишню с этой стороны.

– Да.

– У нас внизу от этого дерева сплошная тень. Подумываю его спилить, хотя жалко, конечно.

Из кресла мне видно верхушку кроны.

– Красивое дерево, – говорю я.

– Да, очень. Красивое. Не стоит его спиливать.

Он поворачивается ко мне.

– Ну что, угостишь кофе?

– Да.

– Я поставлю воду.

– Да, но… Да. Я сейчас…

– Сиди.

Он идет на кухню. Гремит чайником, вода течет из крана, хлопают дверцы шкафчиков.

– Твоя мама сто раз звонила, ее беспокоит, что ты не подходишь к телефону, – говорит он.

– Я выдернул его из сети. Он трезвонил, не переставая.

– Мы так и подумали, твоя мама и я. В общем, она беспокоится.

– Понимаю.

– Может, тебе позвонить старикам?

– Да, надо.

– Что ты будешь?

– В каком смысле?

– Кофе. Чай.

– Не знаю.

– Возьму кофе из коробки Юлии, – говорит он.

– Коробки Юлии? – спрашиваю я.

– Да, той коробки, которую Юлия собрала для тебя и поставила напротив твоей двери. Ты что, в нее даже не заглянул? Тут кофе лювак.

Николо чем-то шуршит. Звук открываемой пачки. Слышно, как он вытаскивает поршень с фильтром из френч-пресса. Стекло тихонько поет от соприкосновения с фильтром.

– Юлия обожает лювак, – говорит он.

Я молчу в ответ.

– Варит его каждый день. На мой взгляд, это перебор, то есть мне тоже нравится его вкус, но я никак не могу отогнать от себя мысль, что зерна выковыривали из дерьма всяких животных.

Голос Николо, постукивание фарфора, журчание воды, льющейся на перемолотый кофе. Он продолжает рассуждать про зерна, про животных семейства виверровых, про то, сколько этот кофе стоит. Потом входит в гостиную с подносом. На подносе чашки, френч-пресс и тарелка с итальянским печеньем. Не представляю, где он нашел печенье, может, тоже в коробке Юлии. Николо ставит поднос на стол.

– Юлия просила поцеловать тебя от нее, но я тебя, пожалуй, от этого избавлю.

Он смеется. Начинает опускать фильтр, но останавливается.

– Нет, пусть еще постоит, – говорит он.

Берет рядом с обеденным столом стул и садится напротив меня. Отодвигает френч-пресс в сторону и переставляет мою чашку поближе ко мне.

– Я давно хотел к тебе подняться. И Юлия сказала, что… да… и сам я тоже хотел… и, в общем, да… ты понимаешь, – говорит он.

– Да.

Николо выглядит совершенно растерянным. Берет чашку, вертит ее в руках, чтобы прочесть, что написано снизу. Бросает взгляд в сад на вишню.

– Было бы жалко подрезать ей крону, хотя она, конечно, заслоняет солнце, – говорит он.