Такэо Арисима - Женщина

Луна светила все ярче. Между крышами, возвышавшимися у нее перед глазами, слабо курился дымок, не то из кухни, не то от костра, который защищал от москитов. Дым поднимался вверх и таял в прозрачном, как речная вода, небе. Шаги, шум проезжающих колясок, гудки, надоедливые голоса людей – все это оставалось за стенами больницы, а в палате, как всегда, было чисто, горел свет, но где-то, Йоко сама не знала где, притаилась смерть. Йоко вздрогнула и похолодела, словно в сердце ей попал кусочек льда. Она не умерла, когда хотела умереть. А сейчас она меньше всего хотела смерти. Слезы мгновенно исчезли, как ветерок перед надвигающейся бурей. Охваченная тревогой, Йоко изо всех сил напрягала слух, стараясь проникнуть взглядом в каждую вещь, уловить каждый звук, что-то ей мерещилось, но она не могла разобраться во всем этом.

Только сердце ее по-прежнему тревожно билось, исполненное единственным стремлением, во что бы то ни стало удержаться. Трясущимися руками Йоко то поглаживала подушку, то мяла простыню, ладони покрылись липким, холодным потом. Он впала в отчаяние, так и не найдя опоры, потом снова попыталась ее отыскать. Однако чувствовала, вернее, знала, что все ее усилия напрасны.

Окружающий ее мир жил своей спокойной размеренной жизнью. Шаркая сандалиями, ходили по коридору сиделки – и даже в этом явственно ощущалась жизнь. Шаги слышались в коридоре, коридор стоял на фундаменте, фундамент был укреплен в земле. Каждое слово, произнесенное больными или сиделками, свидетельствовало о том, что те и другие существуют на земле. Но, как ни странно, все это уже не имело никакого отношения к Йоко, жило независимо от нее. У нее было ощущение человека, который летит в бездонную пропасть, хватаясь за воздух. Это ощущение не оставляло ее ни на минуту. Она оказалась совсем одна в самой глубине непроглядного мрака, который медленно и неотступно смыкался вокруг нее плотным кольцом, вопреки ее воле, равнодушно и лениво ее обволакивал. От страха у Йоко пропал голос, она дрожала, желая лишь одного – вырваться из этого мрака.

Но когда, вконец обессиленная, она уже готова была признать, что все кончено, таинственный призрак смерти вдруг исчез. Все осталось по-прежнему – только летний вечер готовился слиться с прохладной ночью. Йоко рассеянно глядела на плывущую в небе ярко-оранжевую луну.

Если где и произошли удивительные перемены, так это в душе Йоко. Подобно тому как волна за волной, непрестанно сменяясь, с силой разбиваются о скалистый берег, превращаясь в сноп белоснежных брызг, так все привязанности Йоко, ее гнев, печаль, горечь и досада переплелись между собой, терзая ее душу. Но после странных переживаний нынешнего вечера все эти чувства заслонила собой бесконечная грусть, прозрачная, как осенняя вода. Больше всего удивляло Йоко, что мучившие ее даже во сне головные боли как рукой сняло.

Йоко лежала в постели, распластавшись, в полном изнеможении. Так гипнотизер, подчинивший себе зрителей, становится похожим на выжатый лимон, стоит пройти нервному напряжению. Сейчас Йоко ясно как на ладони представлялось все ее прошлое и настоящее. И в душе Йоко стремительной струей забил холодный фонтан сожаления и раскаяния.

«Ошиблась… Мне следовало идти иным путем. Но кто виноват? Не знаю. И все равно раскаиваюсь. Пока жива, я должна во что бы то ни стало исправить свои ошибки».

Ей неожиданно вспомнился Утида. Навестит ли ее этот строгий проповедник христианства? Ей так хотелось еще раз увидеться с ним и поговорить.

Йоко позвонила. Пришла Цуя. Йоко велела ей достать из шкатулки записную книжку, кисть и продиктовала несколько коротеньких писем.

«Кимура-сан.

Я Вас обманывала. Я выхожу замуж за другого. Забудьте меня. Я не достойна быть Вашей женой. Вы поразмыслите и сами поймете, в чем Ваша ошибка».

«Курати-сан.

Я буду любить Вас до самой смерти, хотя поняла, что оба мы ошиблись. Поняла, заглянув в лицо смерти. Я ни о чем не жалею. Как поживает Ваша жена?.. Я могу поплакать вместе с нею».

«Дядюшке Утида.

Нынче вечером вспомнила о Вас. Кланяйтесь тетушке».

«Кибэ-сан.

К Вам, наверно, придет старушка с девочкой. Вглядитесь в лицо девочки». «Айко и Садаё.

Ай-сан! Саа-тян! Позвольте мне еще раз назвать вас так. Этого достаточно». «Ока-сан.

Я не сержусь на Вас». «Кото-сан.

Спасибо за цветы и письмо. После них я увидела смерть. 21 июля. Йоко».

Цуя записывала короткие отрывистые фразы и время от времени с недоумением поглядывала на Йоко. Губы Йоко дрожали, в глазах стояли слезы.