Стив Айлетт: Шаманский космос

— Все это я знаю, — сказал я ему. Многие пограничные маги страдают от такого склада ума, отчего и несут полный бред: прошлое и будущее в их речах скручивается единой спиралью.

— А ты знаешь, что даже подлинной власти иногда есть, что скрывать? Стоит только копнуть поглубже, и такое откроется… злоупотребление в личных целях — это еще не самое страшное. Но именно к этому все и приходит. Всегда. Похоже, что каждый раз, когда бог вступает в сражение с нами, эта битва идет не за то, что его по-настоящему прогневало.

— Его?

— Да, ты прав, такие капризы скорее свойственны женщинам. Но мы живем в этой полинявшей материи, включая и тепличный ад, который некоторые называют цивилизацией. Демократия — за неимением лучшего термина, назовем это так, — ежедневно глушит песню грохотом забот, наши мнения подавляют надежду, что тихонько скребется в пыли, и глаза у всех налиты верой и страхом. Даже в своей перманентной истерике, люди гордятся собой — когда ты всегда ходишь с важным надутым видом, очень трудно все бросить и пуститься бежать сломя голову. Геноцид, миллионы неистовых воплей, прочерчивающих небо самолетным следом, проще всего — не замечать. Пока нас ничто не заботит, нам ни за что не проснуться. Так мы совершенны или несовершенны? Фонтаны в общественных парках за столько лет не ответили нам. И все это время лишь тонкая пленка индивидуальности отделяет тебя от забвения.

Мне уже было скучно и неинтересно, и меньше всего мне хотелось выслушивать назидательные, навязшие в зубах кухонные рассказы о прошлом. Может, кого-то и привлекают изгибы застывших традиций, но меня — нет.

— Мрачные новости.

— Да — я прошу прощения. Тебе следует знать о провальных попытках ордена Интернесинов, а ведь даже мы не сомневались, что у них все получится. Давай посмотрим. Ты знаешь, что они разрабатывали программу серийных агентов с ультразащитой? Но он всегда что-то чувствовал — на самом деле, он чувствовал все. Они решили, что единственная надежда — действовать через такие аспекты, к которым он равнодушен. Мы знали, что существует высокий процент событий, которые не особенно привлекают его внимание, и поэтому путь через людские страдания показался вполне надежным — и мы с нуля подготовили еще одного агента. Он жил в монастыре и умер, так и не узнав, что был вирусом — так он должен был внедриться на небеса. Предполагалось, что, как только он будет на месте, там его активируют, и он нанесет удар. Но вскоре выяснилось, что известного нам существа там и не было — эти так называемые небеса представляли собой что-то типа ячейки для складирования людей: одна полоса пропускания из бесчисленных частотных полос для духовного этерического материала.

Такую историю я раньше не слышал. Мне не очень-то в это верилось, но Квинас не лгал. А ведь я должен был знать, что блики искренности — это хитрые ловушки.

— Я тоже был лучшим, как и ты. Но я был уверен, что одного быстрого удара недостаточно. Перед смертью он должен помучиться, этот создатель. Я загрузил нашу боль — направленное продвижение к единственному выбору, уважение к удачливым, вымученное поклонение, энтропия тела, испепеляющее бессилие, лекарственный запах лжи, — в сотни тысяч этерических ловушек, расставленных в подпространстве. Если бы он попался хотя бы в одну, они все бы захлопнулись на его разуме. Но как незадачливый браконьер, я сам попался в собственный капкан.

— Если ты выжил, то бог и подавно сумел бы.

— Но он бы больше страдал — поскольку он есть исходный источник, его страдание превратилось бы в петлю обратной связи. Мне хотелось, чтобы он мучался. Но он задержал меня изнутри — я это понял, но поздно. Все это пустая бравада, переоценка собственных сил. Да, мне нужно было просто ударить. Понимаешь, наш враг… мы — в нем. Мы — его составляющая. Он скрывается, ступая по собственным следам. Он — везде и во всем. К счастью, это означает, что доступ к нему есть везде, на самом деле, мы уже там. Проблема в том, как добраться до жизненно важного органа.

— Я уже знаю, где это, но сижу здесь с тобой и трачу драгоценное время. Мне сейчас нужно одно: кое с кем попрощаться, сказать им, что скоро все будет кончено, и сделать свою работу.

— Твое небо испорчено звездами здравомыслия, Аликс. Ты слишком рассудочен. Тебе нужна ярость, что обращает песок в стекло. Бог умеет отвлечь внимание, он собьет с толку любого — и тебя с твоим стилем, и Доминантов с их подходом. Он знает, что ты приближаешься.