Андрей Степанов: Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта

– А кто писал?

– Писали писатели, рисовали художники, мыслили мыслители. Автор коллективный, как у фильма. Моя только идея. Вот, посмотрите, там все написано.

Губернатор подошел к картине и прочитал висевшую под ней табличку:

Исходник: Иван И. Шишкин. Художник-исполнитель: Алексей Шаманов-Великанов. Художественный текст: Антон Книппер-Пушкин (мастерская Г. А. Достоевского). Философ: Вадим Бесполо. Рекламное продвижение: Марина Сплошная. Первоприсутствующий: Кондрат Е. Синькин.

Подойдя вплотную к полотну, гости разглядели, что вся картина действительно написана крошечными разноцветными буквами.

«…остро чувствуют приближение утра резвящиеся медвежата…» – сумел разобрать губернатор на поваленной сосне.

– Да, дело хорошее… – неспешно приступил к оценке произведения искусства Андрей Борисович. – Проект, несомненно, полезный. Действительно пора текст того… спасать. Да… Заставляет задуматься… Кто сказал «говно концептуальное»?

– Ну, я сказал, – выступил вперед Азефушка. – А что? Будто это для Вадика не комплимент. Для них же говно, как для нас бриллианты. Выше говна у них только Борис Прайс.

– А по-твоему, надо от Писания танцевать?.. – ехидно поинтересовался Бесполо.

– И в сотый раз вопрошаю, – возвысил голос, не давая вставить слово, Азефушка, – скажи ты мне, Вадик, ради Создателя, ну у кого в груди потеплеет из-за концептов твоих окаянных? Кто придумал это и кому оно надо? Кто от этого добрее станет, чище, у кого от этого духовный потенциал вырастет?

– Я новые смыслы предлагаю, а ты?

– А я старые утверждаю. Исконные! Вечные!

– Вот! И разница между нами следующая: ты старпёр, а я стартапер.

– Так дадим же стартаперу поджопера! – положил конец спору Синькин. – И пойдем дальше!

Губернатор уже прошел в следующий зал, где размещался проект Тереши Гаджета «ВперемеШ/Жку». Целая стена оказалась увешана пригнанными вплотную друг к другу мониторами, на которых как попало – по очереди и одновременно – транслировались выступления чиновников всех времен от Ленина до Путина, больших и маленьких, с призывами и лозунгами. Периодически возникал перебив: чиновники внезапно исчезали, и на экранах вырастал огромный бурый медведь, который оглушительно, во всю глотку, ревел. Потом белый фон, тишина, потрескивание, а потом снова чиновники.

– Автор, объясни! – потребовал Синькин.

– А чего тут объяснять?

– Ну объясни, Терешенька, пожалуйста.

– Ладно, – неохотно заговорил Тереша. – Короче, тут все просто. Бывает, когда что-то с чем-то перемешивается, а бывает, когда перемежается. И одно, короче, пространство, а другое – время. А у нас тут все в одном. Поняли, нет?

– Кажется, поняли, – кивнул арт-директор. – Все-таки не случайно нашего Терентия сам Шебуршин отметил. А тебе как, Андрюша?

Инсталляция губернатору не понравилась. Мысленно он определил происходившее на экране как «диссидентство какое-то», но вслух ничего не высказал. Привычно сдержав эмоции, бывший американист процедил лишь: «Заставляет задуматься».

– А теперича мой кунштюк смотреть будем, старпёрский! – объявил, встав в дверях следующего зала, Азефушка. – Только предварительно пару слов скажу, ладно?

Оглядев всех хитренькими глазками, он спросил:

– А что, сограждане, вы на площади Петровой в Риме бывали?

Большинство охотно подтвердило свое знакомство с творением Бернини.

– Ну и как? Не было ли у вас чувства, что вам всучили вместо телушки свинушку, а заместо свинушки полушку? – справился Азефушка и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ожидали-то чего? О-го-го! А показали-то что? Тьфу и растереть! Ну где там русской душе разгуляться? Теснота, сырость, церквушка махонькая торчит, вот такусенькая, и колонна на колонне, колонна на колонне! Присупились, прижучились, плюнуть некуда! Тесно им в Европе этой, ох тесно!

– А у нас?

– А у нас простор и дали! Нет, вы как хотите, а я лучше в Ижевск поеду, памятник пельменю смотреть, чем в этот ваш Рим. Короче, это была только присказка. Проходите в зал, дорогие зрители. А я видео включаю. Сказка вас ждет на эту самую тему. Называется «Тесновато».

В темном зале вспыхнули видеопроекторы, и белые стены превратились в клетки, как в зоопарке. В клетках в страшной тесноте, чуть не верхом друг на друге, тихо сидели геральдические животные, смутно знакомые зрителям по каким-то гербам и эмблемам. Андрей Борисович узнал капитолийскую волчицу, галльского петуха и целый прайд печальных пожилых львов. С зарешеченного потолка на губернатора поглядывали орлы, драконы, грифоны и даже пара пегасов.