Самид Агаев - Седьмой Совершенный

Убайдаллах замолчал и смочил горло вином. Картина, нарисованная им, произвела на гостей тягостное впечатление. Если кто из присутствующих и читал книгу седьмой степени, то запомнил из нее только то, что члены ас-сабийа, достигшие седьмой степени, освобождаются от религиозных обязанностей и предписаний шариата относительно купли-продажи, покровительства, дара, брака, развода, членовредительства, кровомщения, виры. Халиф и сам понял, что рассказ о конце света неуместен на пирушке. Он хлопнул в ладоши и приказал танцовщицам показать какое-нибудь представление. Рабыни заказали музыку и принялись исполнять танец верблюдов.

Генерал поднялся и, обращаясь к халифу, сказал:

— Убайдаллах, я, с твоего позволения, покину собрание. Есть дела неотложные в Кайруане.

— Нам будет не хватать тебя, но все равно иди, — разрешил халиф.

Генерал склонился в полупоклоне и вышел. Через некоторе время после ухода Абу Абдаллаха, халиф почувствовал усталость. Он воздел руки и громко сказал:

— Хвала Аллаху!

— Хвала Аллаху! — вразнобой повторили гости и, благодаря за угощение, стали расходиться.

Вскоре в зале остались только халиф и его племянник. Мухаммад стал наливать себе вино, но халиф остановил его словами:

— Не слишком ли много ты пьешь?

— А что такое? — дерзко ответил племянник.

— А то, что ты не умеешь себя вести. Зачем ты пристаешь к Абу Абдаллаху?

— Затем, что он выскочка и неотесанный мужлан.

— Этот неотесанный мужлан принес нам власть.

— Тебе власть, — поправил Мухаммад, — в то время, как завещано это дело мне.

— Не хочешь ли ты сказать, что я плохо справился с этим делом?

— Я сказал то, что сказал, — угрюмо ответил Мухаммад.

— Ты еще молод, — миролюбиво сказал Убайдаллах, — подожди, после меня будешь ты халифом.

— Я подожду, — нехотя согласился племянник, — но Абдаллаха надо убрать, он опасен, выгони его.

— Я потому и терплю его, что он опасен, — сказал халиф.

Мухаммад недоуменно посмотрел на халифа.

— Все рычаги в его руках, — пояснил Убайдаллах, — армия, казна, народ. Ты видишь, как любит его народ? А у меня еще ничего нет, кроме святости и божественного призвания.

Мухаммад скривился в усмешке.

— Так давай отравим его. Можно было сегодня сделать это, удобный был случай.

— Это слишком подозрительно будет выглядеть, нужно время. Я лишу его власти, постепенно. Нельзя, чтобы он заподозрил. Вожди котама затаили на меня обиду. Одного призыва Абу Абдаллаха будет достаточно, чтобы они вернулись. Нужно время. Ясно тебе?

— Ясно, — нехотя ответил Мухаммад.

— Хорошо, теперь иди поспи, и старайся держать себя в руках.

Оставшись один, Убайдаллах широко зевнул, раскинул руки и запрокинул голову, разглядывая разрисованный купол, из стен которого, сквозь цветные стекла проникал слабый свет. Стоявшие у дверей телохранители, четверо нубийцев, молча взирали на него.

— Выйдите, — сказал им халиф, — и стойте с другой стороны.

Когда его приказание было исполнено, он засмеялся. Как же неисповедимы пути Господни! Семь лет просидеть в тюремной камере, без малейшей надежды, умирая каждый день от голода, холода, грязи, зловония и вдруг чудесным образом выйти оттуда и сесть на престол! Хотя он всегда знал, что это случится. Правда, в тюрьме его вера пошатнулась. Это было последним испытанием.

Халиф повернулся на звук открывшейся двери. Вошел хаджиб и попросил позволения убрать стол.

— Не надо, — сказал Убайдаллах, — потом уберут. Я хочу отдохнуть.

— Может быть, повелитель желает пройти в свои покои? — почтительно спросил хаджиб.

— Нет, пусть принесут сюда постель и пришли мне рабыню, белую.

Хаджиб исчез. Халиф подумал об Абу Абдаллахе и помрачнел. Вначале он не хотел избавляться от полководца, но по всему видно, что тот не собирается довольствоваться ролью военачальника. Жаль, потому что Убайдаллах все-таки был ему благодарен за труды. Но совсем не прост этот полководец. Глупец, не сознает, что если бы не Убайдаллах, не было бы его самого, просто у каждого свое предназначение. Нет, он не довольствуется ролью исфах-салара. Абу Абдаллах из низов, простолюдин, а они без понятия. Сначало ковром стелятся, в лепешку расшибутся, чтобы угодить, но как только почувствуют возможность тут же показывают зубы.

Принесли постель и положили возле трона. Затем в зал вошла девушка. Вошла и остановилась.

— Сколько тебе лет? — спросил халиф.

— Одиннадцать, господин, — робко сказала рабыня.