Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

Он ушел, а Делия встала в ногах моей кровати. По ее лицу текли слезы, руки были скрещены на груди. Тот самый холодный ветер. Безопасная дистанция. Наконец она покачала головой и прикрыла лицо ладонью, скорее размазав слезы, чем утерев их. Ее лицо говорило о страдании и предательстве. Правда была очевидна: я проиграл.

— Как?.. — выдавила она, но ее голос сломался, и последние слова донеслись до меня свистящим шепотом: — После всего, что он сделал…

Она пошарила в кармане, медленно положила на кровать обручальное кольцо и вышла в коридор. Запах духов «Коко Шанель» еще витал вокруг меня, когда вернулся Сэм.

Он встал рядом с кроватью, возвышаясь надо мной. Потом он наклонился ко мне и изогнул губы в улыбке, не предвещавшей ничего хорошего.

— Я слышал, как ты играл, когда тебе было семнадцать лет и ты путешествовал с дурацким передвижным цирком твоего отца, и я действительно не слышал никого, кто умел бы так играть. Мы обхаживали тебя, пытались делать записи, даже прислали тебе «Фендер» с гравировкой твоего имени, но твой отец не захотел ничего слышать. Полтора года спустя я вышел из бара, где какой-то сопляк на перекрестке сорвал выступление моего клиента. Люди стали уходить из бара, чтобы послушать парнишку на улице. Тогда я подумал: «Давай посмотрим». И вот я увидел тебя. Ты играл на гитаре, прославившей твоего отца. На той самой краденой гитаре. Ты выглядел таким счастливым и таким влюбленным в Джимми, что я с радостью нанял парня, который отобрал у тебя инструмент. — Он хохотнул и покосился в угол комнаты. — Это один из моих любимых трофеев.

Он постучал себя по груди, и я услышал запах виски.

— Я тот, кто преуспевает в этом бизнесе. Не ты. Не твой талант и не твои мечты. Не твои ловкие пальчики. — Он снова рассмеялся. — Ты и впрямь думал, что я позволю тебе заполучить Делию?

Я хотел ответить, но мир вокруг меня вращался слишком быстро.

— Оставь адрес, чтобы мы знали, кому направить уведомление о нашей свадьбе. — Он встал и провел пальцами по внутренней стороне брючного ремня. — Ах да… — Он указал на Джимми. — Можешь сохранить это как сувенир на память.

Его слова прострелили меня больнее, чем его пуля. Он не просто хотел музыку Делии. Он хотел саму Делию.

В этот день я видел Сэма Кейси последний раз.

Через полтора месяца я выбрался из клиники и дохромал до почтового ящика. Я написал письмо левой рукой, что заняло некоторое время и сделало его трудным для чтения.

Музыка очищает нас изнутри. Она исцеляет, как ничто другое. Это чудо, которое мы называем песней. Пусть песня, которую ты поешь, навсегда исцелит боль, которую ты чувствуешь.

Я люблю тебя.

Я вышел на дорогу, поднял большой палец в воздух и отправился на запад. Когда я достиг Тихого океана, то остановился.

Прошел год, потом еще один. Я не думал о каком-то конкретном месте назначения. Я много путешествовал. Арендовал лачугу на побережье Орегона, где мог наблюдать за приливами и отливами, и провел там большую часть года. Голос вернулся ко мне, и я мог разговаривать шепотом и даже издавать хриплые стоны. Наконец он вернулся в достаточной мере, чтобы я стал похожим на курильщика, высаживающего по пять пачек в день. Моя рука немного зажила, и онемение сменилось болезненными ощущениями. Чтобы разработать пальцы, я часто чистил зубы и пробовал писать. Что угодно, лишь бы занять мышцы и нервы. Писать оказалось труднее всего. Сначала я писал печатными буквами, потом прописными. Мог написать несколько коротких слов за один раз.

Игра на любом инструменте была вне обсуждения. Не больно-то и хотелось.

Слух постепенно возвращался ко мне. Сначала у меня просто свербело в ухе. Потом я стал слышать океан. Много позже — плеск волн у подножия скал. Еще через некоторое время — отдаленные крики чаек.

При условии нищенского существования у меня было достаточно денег, чтобы прожить несколько лет, но в конце концов мне понадобилось получить работу. Я нанимался на несколько недель и работал до тех пор, пока не надоест или пока не станет слишком тяжело. Я зарабатывал на обрезке деревьев и уборке веток в Северной Калифорнии. Убирал столики в заведениях «Канадиан Лайн». Мыл тарелки в Вайоминге. Работал сторожем в невадском мотеле, где пылесосил коридоры и прибирался в комнатах. Собирал виноград в долине реки Колумбия в штате Орегон. Почти за три года я накопил достаточно силы и координации в правой руке для того, чтобы сделать несколько отжиманий, и даже сумел пользоваться зубной нитью. Парень из мотеля продал мне старый джип, который нещадно жрал бензин, но доставлял меня из точки А в точку Б. Я проехал по побережью до Вашингтона, затем повернул на юг. Через восемь лет, шесть месяцев и три дня после моего отъезда и почти через три года после того, как Сэм выстрелил в меня, я остановился перед красным сигналом светофора у въезда в Буэна Висту. Мой дом находился в восьми милях справа.