Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

Я вошел в бар на другой стороне улицы и обратился к бармену:

— Вы видели старика, игравшего на гитаре напротив вашего бара?

— Вы имеете в виду Джуба?

— Не знаю, как его зовут.

— Он умер неделю назад. Прямо здесь, на углу. С гитарой в руке, кучей бумажек в футляре и улыбкой на лице.

Я повернулся, собираясь уйти, потом остановился.

— Случайно, не знаете, где его похоронили?

Он показал.

— Два квартала отсюда, потом поверните налево. Кладбище в конце дороги. Он в заднем правом углу, на холме. Вы увидите свежую землю.

— Спасибо.

Кладбище было сравнительно новым, за ним хорошо следили. Мне не составило труда найти его надгробие. Когда я поднялся на холм, солнце уже заходило. На могильной плите не было никаких дат. Надпись гласила:

ДЖУБАЛ ТАЙР

ЛЮБЯЩИЙ ОТЕЦ

ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ЛЕТ

ЕГО ДУША ТВОРИЛА МУЗЫКУ

«ЭТОТ НАРОД Я ОБРАЗОВАЛ ДЛЯ СЕБЯ; ОН БУДЕТ ВОЗВЕЩАТЬ СЛАВУ МОЮ» [52]   Исайя, 43, 21.

Я долго простоял там, глядя на слова « образовал для себя» . Английский язык времен короля Якова с его архаическим стилем был труден для понимания, но мой отец читал проповеди об этом самом стихе из Библии. Он приносил двенадцатифутовую стремянку и поднимался на предпоследнюю ступень, где складывал ладони рупором, как городской глашатай. Потом он громогласно объявлял:

— Образование — это заблаговременное объявление. Заявление о намерении, о котором провозглашают с крыш безо всякого объяснения. — Тут он делал паузу, убеждаясь, что владеет нераздельным вниманием слушателей. Потом он добавлял с лукавой улыбкой: — Или поют во весь голос!

Я подумал о старике на углу. Он превосходно подходил под это описание.

Когда я повернулся, собираясь уйти с кладбища, то увидел мальчишку, стоявшего за мной. На вид ему было не больше двенадцати лет. Он держал гитару на плече, как держат секиру. Это был тот самый «Гибсон», который я подарил старику.

Он посмотрел на меня:

— Мистер, вы его знаете?

Я засунул руки в карманы.

— Мы встречались однажды.

Он поднял гитару.

— Это вы ему подарили?

Я кивнул. Он задрал голову, чтобы лучше видеть мое лицо.

— Мой дед сказал, что человек, подаривший ему эту гитару, был лучшим гитаристом, которого он видел. — Он протянул инструмент. — Хотите ее забрать?

Я окинул его взглядом.

— А ты умеешь играть?

— Мой дед показал мне два-три приема, — ответил он, глядя на могильную плиту.

Интересно. Парнишка вроде бы не собирался доказывать мне свое мастерство, и это говорило о многом. Практически обо всем, что мне нужно было знать. Кончики пальцев его левой руки загрубели от мозолей. Стало быть, он много играет.

— Он отдал тебе гитару? — Я указал на земляной холмик.

Парень кивнул с таким видом, словно воспоминание об этом одновременно было приятным и болезненным.

— Возьми ее себе.

Мы простояли несколько минут, глядя на серый гранит.

— Что произошло? — наконец спросил я.

— Допился до смерти, — деловито ответил парнишка. — Сердце остановилось.

— Я имею в виду, раньше. Много лет назад.

Паренек пожал плечами.

— Он любил бабушку, но еще больше он любил дорогу. Мама говорит, что в одном из ее первых воспоминаний она стояла на обочине и смотрела, как он залезает в автобус. Бабушка называла дорогу ревнивой любовницей. Иногда он уезжал на месяцы, присылал открытки с обещаниями. Иногда присылал деньги. — Он помолчал. — Когда моя мама уехала учиться в колледже, бабушка отключила телефон и сожгла его одежду. Он вернулся домой и обнаружил кучу пепла, а его ключ не подходил к новому замку. Поэтому он забрался в бутылку и больше не вылезал оттуда.

Я кивнул и пробормотал себе под нос:

— Некоторые люди живут со своим стыдом.

Он посмотрел на шрамы на моей шее и руке.

— Вы тоже?

Я кивнул. Парнишка был сообразительным, и он мне нравился.

— Да.

— А что с вами случилось?

— Я был молодым и самовлюбленным, поэтому восстал против того, кто любил меня больше всех. А когда попал туда, куда очень хотел попасть, то связался с кое-какими нехорошими людьми.

— Вы когда-нибудь возвращались?

— Да. — Я улыбнулся.

— И что?

— Когда я вернулся домой, мой отец уже умер. Это случилось полтора года назад.

— Вы любили своего отца? — Его глаза были круглыми, яркими и чистыми.

— Да, и до сих пор люблю.

Он покачал головой:

— А я никогда не видел своего отца.

Я повернулся к пареньку.

— Это его беда, а не твоя.

— Моя мама тоже так говорит. — Он немного нахмурился и с любопытством спросил: — Если бы у вас было тридцать секунд на встречу с отцом, что бы вы ему сказали?