Эрик Нёхофф - История Фрэнка

Дина заменили Лайзой Минелли. Фрэнк отвинтил микрофон от стойки и зажал его в ладонях. На этот раз «Крысиная стая» умерла окончательно.

В 1989 году он создал свою марку соусов для макарон. Она называлась с голливудской патетикой «Sugo da Tavola» [21] Столовый соус ( ит .). . Даже последний гондольер не выбрал бы песню с подобным названием. Хозяйка дома: «Не желаете ли немного Синатры? С пармезаном или без?»

Изабель Аджани повезло. В фильме «Раскаявшаяся» посреди марокканской пустыни она натыкается на музыкальный автомат, который исполнял «То был очень хороший год» целиком.

Видеть его в подобном состоянии было очень тяжело. Лишние килограммы слишком все портили. На сцене были видны только они. Кнопки его рубашки были готовы разлететься в разные стороны, как летучие рыбы. Двойной подбородок закрывал все большую часть воротника. Маскировать красноту лица становилось все труднее. А эти водянистые глаза, налитые кровью, как у собак, у которых не осталось больше мужества поднять лапу. Когда он появлялся из-за кулис, его походка вразвалочку не всегда получалась произвольной. Оп-ля. Mой путь. Но да, это так, мой старый добрый друг. Пошли, мы уже возвращаемся, папуля.

Не мог бы ты быть чуточку повнимательнее, нет? И дальше заставлять нас верить в то, что алкоголь не делает развинченным, жалким и пузатым, что он не подчеркивает все недостатки? Поддерживать красивую иллюзию про виски и всяких там малышек-красоток.

Голос рассказывал о бессмысленных вечеринках, о лишнем стакане, о сигарете, забытой в пепельнице (когда огонь доходит до фильтра, начинает ужасно вонять), о надежде, которая, похоже, начинала возрождаться, о сожалениях и измене. Он так и не повидался с Питером Лофордом. Иногда пел с Элтоном Джоном и Паваротти. Каждый раз ведущий объявлял в микрофон: «Фрэнк Синатра собственной персоной». Он воплощал собой юность, никак не желавшую заканчиваться. Теперь он выстраивал в ряды нули на чеках, поддерживал всякие праведные дела, опекал различные общества. Но падавший занавес всегда возвращал его в ночь. Он тихо проскользил сквозь век, словно сидя за рулем медленного лимузина. Было, однако, и несколько резких поворотов.

Дин совсем пропал. Из него больше ничего нельзя было вытянуть. Появившись на студии «МГМ», он вдруг вставил слово «fuck» в «Завяжи желтую ленту» . То же самое, что сказать «педик», исполняя «В чистом роднике». На номерном знаке своего «статс-блэкхок» [22] Американский автомобиль «статс-блэкхок» в конце 1970-х годов производился на базе модели «Понтиак-гран-при» в крайне ограниченных количествах. он написал: ПЬЯНЬ. Невозможно сказать яснее. Он мешал скотч с «перкоданом». Подписывал контракты, даже не глядя в них. Зачем? У него и так больше миллионов, чем он мог бы когда-нибудь потратить. Он волочился за начинающими киноактрисами и стюардессами.

Таблоиды уже много раз объявляли о его смерти. «Уже несколько месяцев, как Дино... Дин Мартин: мнение врачей весьма пессимистическое... Последние трагические дни Дина...» Он переживал это, как и все остальное: плевал на это. Ни одного оскорбительного жеста — только пожимал плечами. Va fanculo [23] Идите на хуй ( ит .). . В сущности, он был почти готов умереть, сидя за столом в своем любимом ресторане, со стаканом виски в одной руке и с сигаретой в другой. Он больше почти ничего не ел. Он отказался от самого себя. Только «Джей-энд-Би» с содовой. Его совершенно не страшило погружение в тишину и одиночество. И никто не мог больше ничего для него сделать.

Вполне вероятно, что этот разгильдяй был самым одаренным из них. Если бы он относился к делам серьезно, он бы их всех обошел.

Дела шли все менее успешно. Его голос уже был не тот. Он начал забывать слова песен. У него не получалось даже читать текст с экрана телесуфлера. Пришлось оперировать катаракту.

Дома с ним каждый раз случался припадок, если Барбара, обеспокоенная его здоровьем, ограничивала калории и не готовила ему итальянский ужин, одинаковый каждый вечер: пасту, именно такую, какую надо, al dente [24] Твердая, неразваренная паста, «на зуб» ( ит .). . Если ее стряпня оставляла желать лучшего, он бил тарелки об стену. Финалы всегда были самые некрасивые. Когда в доме были гости, он оставлял их в демонстрационном зале — Барбара играла роль хозяйки дома и выбирала фильм, который еще не вышел на экраны, — а сам исчезал в комнате, наполненной игрушечными электропоездами. Бедный старый Фрэнк, он разглядывал свои паровозики, протирал дрожащими руками вагончики, наливал себе виски. Все чаще вновь задумывался об Аве. Она в это время напивалась в лондонском «Клэридже» [25] «Клэридж» — пятизвездочный отель, открытый в 1898 г. В нем традиционно останавливались многие знаменитости, посещавшие Лондон. . Однажды она даже позвонила Полу Боулзу в Танжер, чтобы попросить роль графини де Вальверде, если будут экранизировать «После тебя — хоть потоп». Как-то раз она заявила: «Мужчины? Они не стоят путешествия». Вот девка. Он надеялся, что, говоря это, она не думала о нем.