Эрик Нёхофф - История Фрэнка

Перевод с французского Сергея Нечаева

Éric Neuhoff

Histoire de Frank

Copyright © Librairie Arthème Fayard, 2003

Перевод © С.Нечаев, 2005

Юберу и Гаспару, эстрадным певцам .

В конце концов, что такое успех? Убиваешь себя и убиваешь других, чтобы достичь вершины профессии, можно сказать, для того, чтобы в зрелом возрасте или немного позже остаться дома и в полном блаженстве обрабатывать свой сад: но в этот момент — поскольку изобретен новый тип ловушки для крыс, лучше предыдущих — через ваш сад пробегает толпа и вытаптывает все цветы. И зачем все это?

Джек Керуак. «Тщеславие Дулуоза»

Мне б новый «линкольн»

Мне б еще «мартини»

А хуже лучшего никак не подойдет

Фрэнк Синатра

Оранжевый. Его любимым цветом был оранжевый. Так в духе «sixties» [1] Шестидесятых ( англ .). — Здесь и далее прим. переводчика. , Палм-Спрингс, полистирола. Оранжевая — вот главным образом какова современность. Вместе с пластиком цвет как бы воплощал собой все шестидесятые. Тогда оранжевый был повсюду. Обивка мебели, рубашки, сок «Тропикана». Стулья из изогнутых трубок, кресла, набитые полистиреновыми шариками, плексигласовые лампы.

Кошмар с кондиционированным воздухом. В ту эпоху миллиардеры обставляли свои жилища, как приемные дантистов. В Лас-Вегасе фасад казино «Пески» был оштукатурен оранжевым. И мода соответствующая. Широченные клеши, длинные воротники в форме лопаток для торта, ботинки на «молниях», смокинги из черного велюра, рубашки с кружевными жабо, галстуки-бабочки размером с воздушный змей. Даже машины были оранжевыми. Жизнь, казалось, была сведена к самому минимуму. Наступал вечер, и Фрэнк Синатра натягивал свой оранжевый пуловер.

В его доме на ранчо «Мираж» в Калифорнии стены были оранжевыми. Посреди гостиной размещалась стойка бара. Там в пустыне даже закат был оранжевым.

Синатра любил оранжевый цвет, и что дальше? Кто бы осмелился заметить ему, что вполне можно было бы обойтись и без оранжевых галстуков с повышенной парусностью? Никто ничего не мог ему сказать. Этот тип делал все, что хотел, и точка. Я человек, способный на все. Никто не может меня остановить, о'кей? Маленький гнусный итальяшка с сортирными пристрастиями.

Оранжевый цвет доказывал, что Синатра всегда будет не от мира сего. Цвет демонстрировал его дерзость, его презрение к тому, что могут подумать. Он как бы говорил: «Я такой, какой есть. И пошли бы вы все!» Синатра сам устанавливал себе законы. Все, что касается моды, решительно отбрасывалось. А если кто не согласен — охранники всегда готовы переломать ему ноги, дабы немного вправить мозги. Эта страна переполнена белыми англосаксами-протестантами. Они еще увидят. Он сделает из них все, что захочет. Всего пара нот — и они у него в кармане. Америка голубая, как апельсин. В Палм-Спрингс песок походил на «текиловый рассвет». Даже смерть представлялась девицей морковного цвета.

Ближе к концу жизни он проводил три часа под душем и выходил из ванной в оранжевом халате. Его коллекция париков сушилась на пластиковой шторке душа. Барбара призывала его к осторожности. Он слишком пил. Да и курить следовало поменьше.

Он жрал все подряд. Это какой-то разврат — итальянская кухня, так напоминавшая мать, его ужасную Долли, нескончаемые семейные завтраки в Хобокене, когда ничего еще и не начиналось, а блюда никогда не заканчивались. В конце концов даже белки глаз у него становились оранжевыми.

И вся его жизнь — да — была оранжевой. Оранжевой, вызывающей, вульгарной и неисчислимой.

Синатра! Это надо было видеть своими глазами, хотя бы немного. Его имя всегда окружали восклицательные знаки. Тогда все мечтали походить на Синатру. Это сейчас все хотят жить, как призывает реклама. Это значит — опуститься на одну ступень. А тогда еще не наступила эпоха всеобщей рециркуляции. Все было в новинку. Все казалось дозволенным. А что пришло на смену? Эпоха грязи, с этим нескончаемым влечением к деньгам и утверждением, что коммерция — это гениально, а искусство — скучно. Главное — чтобы нам было хорошо.

По ту сторону Гудзона возвышался Манхэттен. Фрэнк поклялся, что он пересечет эту чертову реку и оставит Хобокен (Нью-Джерси) раз и навсегда. Позднее он сравнивал родной город со «сточной канавой». Настоящая история шоу-бизнеса делается именно так: парни из пригородов из кожи вон лезут, чтобы преуспеть, и они готовы на все, чтобы никогда не вернуться в родной квартал. И если уж говорить «все», то для Синатры это действительно было