Николас Спаркс - Дорогой Джон

— Да, — ответил я, не желая ничего объяснять. — Чем сам-то занимаешься?

— В основном болтаюсь тут, пару недель уже. Я работал в «Квик стоп», но владелец оказался козел…

— Живешь по-прежнему с родителями?

— Конечно, — сказал он чуть ли не с гордостью. Сковырнув крышку, он надолго приложился к бутылке, затем вновь уставился на мои бицепсы. — Хорошо выглядишь. Качался, что ли?

— Есть немного, — терпеливо ответил я, решив не напоминать Тоби, что он уже спрашивал об этом минуту назад.

— Ты конкретно раздался в ширину!

Я не нашелся с ответом. Тоби вновь отпил из бутылки.

— Сегодня вечеринка у Мэнди. Ты ее помнишь?

Я помнил. Девушка из прошлого, связь с которой не продлилась и одного уикэнда. Тоби продолжал:

— Ее предки свалили в Нью-Йорк, так что оторвемся по-взрослому. Сейчас мы разминаемся перед вечером. Для настроения. Хочешь с нами?

Он показал через плечо на четырех парней за угловым столиком, уставленным пустыми пивными кувшинами. Двоих я узнал, остальные были мне незнакомы.

— Не могу, — отказался я. — Сегодня ужинаю с отцом. Спасибо.

— Да пошли ты его! Будет классно! Ким придет. Еще одна женщина из моего прошлого, упоминание о которой вызвало внутреннюю дрожь. Меня физически тошнило от типа, которым я когда-то был.

— Не могу, — покачал я головой и встал, отставив почти полную кружку. — Я обещал. Отец разрешает мне у него жить — ты ведь знаешь, что такое предки.

Тоби понимающе кивнул.

— Тогда давай соберемся в выходные. Возьмем доски и всей компанией махнем в Окракок.

— Посмотрим, — сказал я, чтобы отвязаться.

— У твоего отца телефон прежний?

— Да, да, — ответил я и ушел, зная, что Тоби не позвонит. Больше я в «Лерой» не возвращался.

По пути домой я купил на ужин стейков, пакет салата, соус и пару картофелин. Без машины тащить пакеты и доску, конечно, неудобно, но я рад был пройтись. За последние несколько лет я много миль отмахал пешком, а летние туфли намного удобнее военных ботинок, к которым я привык.

Придя домой, я отыскал в гараже мангал, пакет с угольными брикетами и жидкость для растопки. Мангал был пыльный, им сто лет не пользовались. Я выставил его на заднее крыльцо, вытряхнул угольную пыль, смыл паутину водой из шланга и оставил мангал сохнуть на солнце. Вернувшись в дом, я посолил и поперчил стейки и добавил чеснока, затем завернул картофелины в фольгу, положил в духовку и высыпал готовый салат из пакета в миску. Когда мангал высох, я разжег брикеты и вынес на улицу стол.

Папа вошел во двор, как раз когда я укладывал стейки на решетку гриля.

— Привет, пап, — сказал я, обернувшись. — Вот, решил приготовить ужин.

— О… — вырвалось у папы. Несколько секунд он переваривал тот факт, что сегодня готовит не он. — О'кей, — добавил он наконец.

— Как тебе пожарить стейк?

— До полуготовности, — ответил отец, неподвижно стоя у раздвижных стеклянных дверей.

— Похоже, ты не пользовался мангалом после моего отъезда, — сказал я. — И зря. Нет ничего вкуснее стейка на гриле. Пока шел домой, чуть слюной не истек.

— Я пойду переоденусь.

— Стейки будут готовы минут через десять. Вернувшись в кухню, я вынул картошку из духовки, взял миску с салатом, заправку, масло и соус для бифштексов и выставил все это на стол. Дверь в патио отъехала, и на пороге появился отец с двумя стаканами молока. В шортах, цветастой гавайке, черных носках и теннисках папа смахивал на туриста, совершающего морской круиз. Болезненно бледные икры наводили на мысль, что папа много лет не загорал, если вообще когда-нибудь надевал шорты. Я сделал вид, что все о'кей и вид у папы крутой и модный.

— Ты точно вовремя, — похвалил я, подходя к мангалу. Разложив стейки на тарелки, я поставил одну перед отцом.

— Спасибо, — сказал он. — На здоровье.

Папа положил себе салата и полил майонезом. Развернул одну картофелину и добавил масла. Налил маленькую лужицу соуса на тарелку. Обычные, естественные действия, за одним исключением: отец все проделывал в полном молчании.

— Как день прошел? — как всегда, спросил я.

— Как всегда, — привычно ответил отец и снова улыбнулся, но ничего не прибавил.

В этом весь отец — клинический случай социальной неадаптированности. Я в сотый раз задавался вопросом, отчего он не хочет поддерживать разговор, и пытался представить, каким он был в молодости. Как он вообще нашел себе жену? Я понимал, что последний вопрос отдает мещанством, но мне искренне было любопытно. Некоторое время мы ели молча: тишину нарушал лишь стук вилок.