Жозе Сарамаго: Двойник

Но Тертулиано Максимо Афонсо не спал. Он должен как можно скорее уйти из этого дома, ему нельзя рисковать, Антонио Кларо может вернуться раньше, чем рассчитывал, около полудня, сказал он, но представим себе, что в загородном доме все произошло не так, как он задумал, и он уже мчится сюда на всех парах, злясь на самого себя и надеясь поскорее забыть о неудаче в мирной обстановке своего домашнего очага, рассказывая жене о съемках, изобретая, чтобы справиться со своим плохим настроением, не имевшие места препятствия, осложнения, споры, невыполненные обещания. Трудность для Тертулиано Максимо Афонсо состоит в том, что он не может просто так взять и уйти, он должен дать Элене такое объяснение, которое не показалось бы ей подозрительным, ведь до сих пор она нисколько не сомневалась, что мужчина, проведший с ней эту ночь и подаривший ей наслаждение, является ее мужем, как же он теперь скажет ей, внезапно, в самый последний момент, что у него срочные дела в городе, да еще в такой день, в субботу, в самом разгаре лета, когда логичнее всего было бы, принимая во внимание, что их супружеские отношения именно сейчас, как мы только что видели, достигли наивысшей гармонии, остаться дома, в постели, и продолжить прерванную беседу, и не только беседу. Скоро Элена принесет завтрак, как давно они не завтракали так, рядом, в интимной обстановке постели, благоухающей особым ароматом любви, было бы непростительно не воспользоваться такой возможностью, тем более что некие обстоятельства, которые с большой долей вероятности появятся в скором будущем, уже составляют заговор с тем, чтобы эта возможность оказалась последней. Тертулиано Максимо Афонсо думает, думает, напряженно думает, и чем больше он думает, тем очевиднее становится, до каких крайностей может дойти то, что мы позволим себе назвать парадоксальной энергией человеческого духа, потому что необходимость как можно скорее уйти представляется ему все менее насущной, и в то же время, несмотря на вполне предсказуемый риск такой ситуации, в его душе растет безумное желание стать свидетелем своей окончательной победы над Антонио Кларо. Присутствовать при этом лично, какими бы ни оказались последствия. Пусть он придет, пусть застанет его здесь, пусть взбесится, озвереет, пусть даже прибегнет к силе, ничто уже не сможет смягчить трагизм его поражения. Он поймет, что Тертулиано Максимо Афонсо нанес ему последний удар, когда этот проклятый учитель истории спросит его, откуда он пришел в такой неурочный час, и Элена наконец-то узнает о подлой авантюре, задуманной двумя мужчинами с одинаковыми родинками на руке и одинаковыми шрамами на колене, уравнявшимися теперь и в обладании женщинами. Возможно, покалеченное тело Тертулиано Максимо Афонсо увезут потом на машине «скорой помощи», но рана его врага не залечится уже никогда. Мы могли бы закончить на этом рассказ о низменных планах мести, роящихся в мозгу мужчины, который лежит в постели и ждет завтрака, если бы не вышеупомянутая парадоксальность человеческого духа или, другими словами, возможность появления необычайно благородных, рыцарских чувств в такой ситуации, в которой их трудно было бы ожидать, тем более достойная похвалы, что некоторые предыдущие весьма неблаговидные действия отнюдь не способствовали их появлению. Сколь невероятным это ни показалось бы, но тот же самый мужчина, который по причине нравственной трусости не решился открыть правду Марии да Пас и толкнул ее в объятия Антонио Кларо, теперь не только не боится быть жестоко избитым, но еще и считает своим долгом не бросать Элену одну в столь щекотливой ситуации, когда один муж будет находиться рядом с ней, а другой войдет в дверь. Человеческая душа это шкатулка, из которой в любой момент может выскочить гримасничающий паяц и показать нам язык, но тот же самый паяц ограничится тем, что только взглянет на нас из-за края шкатулки и, увидав, что мы собираемся поступить справедливо и честно, одобрительно кивнет головой и скроется, сочтя, что мы, пожалуй, еще не совсем безнадежны. Благодаря последнему принятому им решению Тертулиано Максимо Афонсо вычеркнул из списка своих прегрешений несколько менее серьезных проступков, но ему еще предстоит пройти через многие тяжелые испытания, прежде чем чернила, которыми записаны остальные, не начнут бледнеть на серой бумаге памяти. Обычно говорят: не будем торопить время, но часто мы забываем спросить, а осталось ли еще у нас время. Когда Элена вошла, неся завтрак, Тертулиано Максимо Афонсо уже встал. Ты не хочешь позавтракать в постели, спросила она, и он ответил, что нет, он предпочитает удобно сидеть на стуле, а не следить, чтобы не съехал поднос, не опрокинулась чашка, не оставило пятен масло и крошки не просыпались бы на простыни, чтобы потом пристать к самым чувствительным местам кожи. Он старался говорить в шутливом тоне, делая вид, что у него прекрасное настроение, но его единственной целью было замаскировать свою новую заботу, ему не хотелось, чтобы Антонио Кларо, вернувшись, застал их на своем супружеском ложе, преступно поглощающих оладьи и тосты. Если сюда придет Антонио Кларо, то пусть он, по крайней мере, увидит свою кровать застеленной, спальню проветренной, а их умытыми, причесанными и прилично одетыми, ведь внешняя, формальная сторона имеет очень большое значение, так, например, порок, в котором мы все погрязли и из которого не можем да и не хотим выбраться, считает необходимым изредка воздавать должное добродетели, хотя бы чисто формально, большего от него никто и не ждет.