Авраам Иехошуа: Вечерний поезд в Ятире

Бердон шагает первым, приземистый и ширококостный, он смело идет своей дорогой, устремленный взглядом и помыслами в будущее, в те великие дела, что предстоит ему свершить. Следом за ним спешит Зива, ее прямые легкие ноги шаловливо приплясывают, как бы подгоняя ее к склону тропинки. За ними тащусь я, паутина сна липнет к моим глазам, я пытаюсь сбросить ее и не могу.

Ночь, канун бури. Колдовские искры холода рассекают прозрачный воздух. Я весь подбираюсь, прежде чем перепрыгнуть через большие камни, лежащие поперек тропинки, я знаю каждый камень, но ноги у меня вялые, плохо слушаются.

Станционный дом потонул во тьме, мы останавливаемся у железной двери, не решаясь вот так, с налету, стучаться в дверь в тишине ночи. Бердон в замешательстве, он неуверенной рукой проводит по мокрым от росы рычагам, которым начальник станции придал нужное положение. Он смотрит на Зиву вопросительно. Та молча протягивает к двери белую тонкую руку, ладонью негромко стучит по двери. Станционный дом не откликается. Зива ждет и снова стучит, в ответ раздается какое-то шевеление и шарканье шагов Ардити.

— Кто там? — тревожно спрашивает он из-за двери.

— Мы, — торопится нетерпеливая Зива, — открывай скорей!

Ардити с маленьким карманным фонариком в руках открывает нам дверь. Отсвет от карманного фонарика дрожит на его лице. Ардити поражен появлением Бердона в его доме в такой час:

— О… о… Бердон… — Его голос шуршит, как сминаемая бумага. — Поздняя ночь, я не ждал, вы никогда не приходили… вечером.

Заметив смущение старого начальника, Бердон принял мужественный и непреклонный вид, выпростал свою широкую ладонь и потрепал Ардити по плечу; желанным гостем он вошел в дом, а за ним Зива. Когда Ардити заметил меня, своего верного помощника, его лицо потемнело; он не вымолвил ни слова, и молчание разъединило нас.

В монотонности нашей с ним службы уже были сказаны-пересказаны все слова, и связывало нас с ним только то, что непосредственно относилось к нашей скромной работе в железнодорожной компании, и еще кое-что другое, и лучше нам было с ним сейчас не говорить.

Ардити в коротком и обтрепанном ночном одеянии выглядел сконфуженным. Его сутулая спина горбом торчала из ветхой ночной сорочки, и белые ноги красовались во всей своей наготе. Красные слезящиеся глаза все еще были скованы сном. Дрожащими руками он зажег керосиновую лампу около кровати, и вместе со светом, набирающим силу, росли наши тени в большой комнате. Вдруг нам открылась тягостная его старость. Бердон сел за письменный стол начальника станции. Зива, съежившись, пристроилась па стуле возле кровати, а я так и остался стоять у двери, опершись спиной о толстую стену. Закончив возиться с лампой, Ардити сел на кровать, прикрыл краем одеяла босые ноги, как бы пытаясь защититься от неприятного холода, что ощущался здесь, в час ночного визита. Его изумленный взгляд взывал к началу беседы. Бердон придирчиво осмотрел помещение и спросил участливо:

— А что, электричества на станции нет?

— Нет, — поспешил ответить Ардити. — Железнодорожная компания отказывается субсидировать такую захолустную станцию.

Зива и Бердон переглянулись, выражая полное понимание положения старика, Бердон даже качнул головой в сторону Ардити, подтверждая эти слова. Потом принялся перебирать бумаги на столе. Никто и рта не раскрыл, как бы намеренно продолжая держать Ардити в недоумении. Тогда тот сам прервал молчание, спросив слабым голосом:

— По какому вопросу вы пришли?

— По вопросу поезда, — отрапортовала Зива, — скорого поезда, разумеется. — Голос ее оборвался.

Тень легла на лицо Ардити. Бердон раздраженно шевелил густыми усами и, продолжая буравить даль своими маленькими прищуренными глазами, повернулся к Ардити и отчетливо произнес:

— Мы сомневаемся, Ардити, потому и нарушили твой покой в столь поздний час, мы сомневаемся в действенности красного флага в руке твоего преданного помощника. Неужели и впрямь эта красная тряпка способна предотвратить опасность, угрожающую вечернему поезду?

— Красный флаг? — изумился начальник.

— Красный флаг, конечно! — воскликнула Зива, сверкая глазами.

Перепуганный начальник станции искал меня глазами, но, так и не обнаружив меня, спрятавшегося в тени у двери, обернулся к Бердону. Тот был захвачен силой и смелостью идеи:

— Ты, конечно, не задумывался о том, что авария может произойти и со скорым поездом? Начальник станции побледнел.