Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла

Мать Дэнни Хэнсфорда, Эмили Баннистер, тоже приехала на процесс, но в зал суда допущена не была. Бобби Ли Кук опасался, что она учинит какую-нибудь сцену и настроит присяжных против Уильямса, однако, адвокат не сказал этого вслух, напротив, он включил Эмили в состав свидетелей защиты. По правилам они допускались в зал суда только после дачи показаний – Бобби добился своей цели, естественно, не собираясь вызывать Эмили к месту свидетеля. Уловка сработала, мать Дэнни осталась в коридоре.

– Не смотрите туда, – сказал один из приятелей Джима своей спутнице, проходя в зал, – но вон там сидит мать Дэнни Хэнсфорда, она стоит десять миллионов.

Эмили Баннистер, которой не было еще и сорока, выглядела на удивление молодо для женщины, имевшей сына двадцати одного года. У нее были светло-каштановые волосы и угловатые, детские черты лица, которые выражали отнюдь не гнев и озлобление, как можно было бы ожидать, а только щемящую грусть. Разговаривала она только с женщиной – помощником прокурора, которая сидела рядом с ней. Как только к ней приблизились репортеры, она, не говоря ни слова, отвернулась.

Близилось время обеда, когда в зал вошел судебный пристав.

– Соблюдать тишину и порядок! Погасить сигареты! Всех прошу встать! – провозгласил он.

Из боковой двери за скамьей подсудимых в зал вошел судья Оливер и занял свое место на вращающемся стуле с высокой прямой спинкой. Оливер был импозантным мужчиной с гривой снежно-белых волос и красивым, суровым лицом. Этот человек был экономом церкви Уэсли и не раз посещал Мерсер-хауз, впрочем, не как гость Джима Уильямса. Оливер бывал там в сороковые и пятидесятые годы, когда в здании располагался храм. Судья опустил свой молоток на стол и глубоким сильным голосом призвал присутствующих к порядку.

– Итак, джентльмены, мы начинаем.

Свое вступительное слово Лоутон произнес очень серьезно, проникновенным, тихим голосом. Он поведал членам жюри, что в ближайшие дни докажет: Джеймс Уильямс застрелил Дэнни Хэнсфорда хладнокровно, с заранее обдуманным намерением и злым умыслом, а затем попытался не только скрыть свое преступление, но и создать видимость, что он стрелял только с целью самозащиты.

После Лоутона слово взял Бобби Ли Кук. Своими длинными седыми волосами, козлиной бородкой и пронзительным взглядом он разительно напоминал Дядю Сэма с вербовочного армейского плаката – не хватало только надписи: «Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ СЛУЖИЛ В АРМИИ США». Привычка Кука вперять в присяжных вытянутый указательный палец только усиливала это сходство. Адвокат заявил, что защита опровергнет все, что только что сказал окружной прокурор Лоутон. Жюри узнает, сказал Кук, что Дэнни Хэнсфорд имел необузданный и непредсказуемый характер и в этом деле играл роль нападавшего.

Когда были сделаны вступительные заявления, судья Оливер объявил короткий перерыв, прежде чем приступить к слушаниям свидетельских показаний. В коридоре ко мне подошел человек в рубашке с короткими рукавами и с гладко зачесанными волосами.

– Я видел, вы делали какие-то заметки, – сказал он. – Собираетесь подставить ножку защите?

– Нет, я делаю заметки для себя, – ответил я.

Мужчина держал в руке свернутую в трубку газету. Во время заседания он, развалясь, сидел впереди меня, положив одну руку на спинку скамьи. Иногда он тихо смеялся, при этом все его тело содрогалось в пароксизмах подавляемой веселости. Потом он резко откидывал назад голову и внимательно смотрел на жюри и состав суда сквозь мутные стекла очков. Мне показалось, что он – завсегдатай судебных заседаний.

– Здесь судят Спенсера Лоутона точно так же, как и Уильямса, – продолжал мужчина. – Говорят, что прокурор два месяца готовился к проведению процесса. Это была настоящая зимняя спячка. Его кабинет превратился в бункер. Он не отвечал на телефонные звонки, не допускал к себе сотрудников. Он и Депп – Деппиш Керкленд, его первый заместитель – пытаются спрятать материалы дела от защиты, хотят ее удивить, напасть на нее из засады, застать врасплох. У них просто паранойя насчет утечки информации. Маскируются, как разведчики, и все из-за того, что Лоутон напуган до смерти.

– Кто вам все это рассказал? – спросил я.

– Я просто прислушиваюсь к тому, что говорят люди. – Мужчина посмотрел в противоположный конец коридора. – Я вам вот что скажу: Лоутон здесь явно передергивает. Это явно не умышленное убийство. Так никто не думает, и никакие улики ничего не прибавят. Это чистое непредумышленное убийство. Уильямс и Хэнсфорд повздорили, кто-то схватился за пистолет. Возможно, Уильямс потом поддался панике и кое-что изменил на месте происшествия, только и всего. Но злого умысла у него точно не было.