Франсуаза Саган - Неясный профиль

Я считала как раз наоборот. Кое-как поблагодарив, я обещала заняться всем этим и повесила трубку, заинтригованная и удивленная: с какой стати адвокат Юлиуса, который, по логике вещей, должен был оказаться опаснейшей акулой, вел себя как овечка с моей не менее опасной свекровью? Потом я об этом забыла.

Шофер такси согласился взять меня и собаку, и я порадовалась, поскольку проезд в автобусе и метро нам был запрещен, и у меня не было другого способа добраться до редакции, как найти сочувствующего таксиста или идти пешком. Мне казалось, что на одном поводке я веду своего неуклюжего пса с толстыми лапами, а на другом, невидимом, идут со мной воспоминания о Луи и о двух прожитых днях, будто это еще одна собака, огромный сторожевой пес, такой же норовистый, как моя очаровательная помесь. Дюкро ждал меня, вернее, его секретарша перехватила меня на дороге и направила в кабинет главного редактора. В Дюкро было много серого цвета: его костюмы, глаза, волосы – все было серым, но в тот день вид у него был возбужденный и довольный, и я порадовалась за него. Это был робкий, вежливый человек, страстно увлеченный своим журналом, которым он руководил вот уже восемь лет и который, как мне было известно, доставлял ему массу забот в финансовом плане.

– Дорогая Жозе, – сказал он, – у меня для вас прекрасная новость. Хотя, возможно, для вас и не новость. Так вот. Дело в том, что журнал будет выходить на шестидесяти четырех страницах вместо тридцати двух, будет преобразован и расширен, короче, мы попытаемся сделать из него нечто иное, чем журнал для узкого круга.

– Это замечательно, – искренне сказала я, потому что журнал нравился мне и серьезным тоном, и независимостью, и еще тем, что постепенно его сотрудники – я это чувствовала – приняли меня в свою среду.

– Если все это так и будет, – продолжал Дюкро, – я предложу вам более серьезную должность, но и более ответственную. С одной стороны, потому что я вас очень уважаю, с другой – потому что именно благодаря вам я смогу наконец сделать из моего журнала то, что я хотел.

– Я что-то не понимаю, – пробормотала я.

Мгновение он смотрел на меня с недоверием, потом улыбнулся.

– Вы и правда не знаете, – сказал он. – Вы должны быть счастливы вдвойне, потому что это ваш замечательный друг Юлиус А. Крам предложил финансировать наш журнал.

Я застыла, озадаченная, потом вскочила, бросилась к Дюкро и поцеловала его в лоб. Я тотчас извинилась, но он смеялся, не менее довольный.

– Как это прекрасно! – воскликнула я. – Как я счастлива за вас, и за всех остальных, и за себя. Как все будут рады! Юлиус – просто чудо! И правда, – прибавила я, по обыкновению, в простоте душевной, – счастье никогда не приходит одно.

Он посмотрел на меня вопросительно, но вместо ответа я только махнула рукой.

– И когда вы об этом узнали? – спросила я.

– Сегодня утром. Я, конечно, уже встречался с Юлиусом А. Крамом, – он сделал рукой движение, как бы избавлявшее его от объяснения этого «конечно», – но сегодня утром он мне позвонил и объяснил, что ему представляется любопытным и интересным принять участие в таком серьезном журнале, как наш. И еще он спросил, очень деликатно, должен вам сказать, считаю ли я возможным наше с вами более тесное сотрудничество. Если б в его вопросе был хоть малейший оттенок приказа или если бы я не знал, что вы действительно вкладываете душу в то, что делаете, я бы отказал, но, к счастью, это не тот случай. Дорогая Жозе, я поручаю вам весь раздел живописи и скульптуры, вам и Максу, и я уверен, что наконец-то вы заработаете в полную силу, не говоря уже о том, что и ваше материальное положение улучшится.

– Я в восторге, – сказала я.

В самом деле так и было. Выходило так, что «Даймлер», виденный утром, – не тот, что Юлиус начинает принимать меня всерьез как журналистку, а следовательно, и как независимую женщину, что и Дюкро, которого я знала как человека принципиального, ценит мою работу. Оказывается, у меня не только забилось сердце, но и заработала голова.

– У вас нет никаких возражений? – сказал Дюкро.

Я подняла брови.

– А почему они должны быть?

– Просто я хотел убедиться, – сказал он. – Считаю нужным сказать вам, что, если по какой-либо причине, которая меня не касается, вы захотите отказаться от этой должности, это абсолютно ничего не изменит в наших отношениях.

Я совершенно не понимала, что он хочет сказать. Он, должно быть, принадлежал к плеяде несчастных безумцев, подозревавших меня в тайной связи с Юлиусом – этих слепоглухонемых, не знавших о существовании Луи.