Франсуаза Саган - Неясный профиль

– В чем вы можете их упрекнуть?

– Ни в чем конкретно. Они мертвы. Они живут постольку, поскольку у них есть состояние и положение в обществе, они опасны. Частое общение с ними затягивает, это может плохо кончиться.

– Это затягивает, если зависишь от них, – возразила я.

– Всегда зависишь от людей, с которыми живешь. Вот почему я пришел в ужас, узнав, что вы с Юлиусом А. Крамом. Это человек холодный, как лед, и вместе с тем одержимый…

Я перебила его:

– Во-первых, я не с Юлиусом А. Крамом.

– Теперь-то я понимаю, что нет, – кивнул он.

– И кроме того, – добавила я, – он всегда был безупречен по отношению ко мне, очень мил и совершенно бескорыстен.

– В конце концов я поверю, что вам двенадцать лет, – сказал он. – Я все думаю, как заставить вас понять, что вам угрожает. И я добьюсь этого.

Он протянул руку и привлек меня к себе. Сердце мое бешено колотилось. Он обнял меня и на секунду застыл, прижавшись щекой к моему лбу, и я почувствовала, что он дрожит. Потом он меня поцеловал. И тысячи фанфар желания запели, тысячей тамтамов забила кровь в наших жилах, и тысячи скрипок наслаждения заиграли для нас вальс. Позже, ночью, лежа рядом, мы шептали друг другу какие-то безумные слова, сетовали, что не встретились двадцать лет назад, и спрашивали себя, как мы могли жить до сих пор. А пес спал себе под столом, до того невинный, что и мы оба стали такими же.

Я любила его. Я не знала за что, почему именно его, почему так быстро и так сильно, но я любила его. Достаточно было одной ночи, чтобы моя жизнь стала похожа на то самое яблоко, такое круглое и налитое, и чтобы, когда он уходил, я чувствовала себя отрезанной половинкой этого яблока, способной воспринимать только то, что относится к нему, и ничего больше. Я перемахнула из царства одиночества в царство любви и удивлялась, что у меня все то же лицо, то же имя, тот же возраст. Я никогда толком не знала, что же я такое на самом деле, а теперь и подавно. Просто я знала, что влюблена в Луи, и удивлялась, что люди не вздрагивают при виде меня и не догадываются об этом с первого взгляда. Снова во мне поселилось теплое живое существо – я сама, и теперь у моих шагов было направление, у слов – смысл, и то, что я дышу, теперь тоже имело свое оправдание. Когда я думала о нем, то есть все время, мне хотелось его любви, и в ожидании ее я кормила и поила свое тело, потому что оно нравилось ему. Дни и числа снова приобрели название и последовательность, потому что он уехал во вторник, 19-го, а вернется в субботу, 23-го. Важно было также, чтобы была хорошая погода, потому что тогда дорога будет сухая и машину не занесет, и чтобы на кольце между Парижем и Солонью не было пробок, и еще чтобы вокруг меня везде были телефоны, в каждом из которых мог бы зазвучать его голос, спокойный, требовательный или взволнованный, счастливый или тоскующий, короче, его голос. Все остальное не имело значения, кроме осиротевшей собаки, осиротевшей, как и я, но переносившей это лучше, насколько можно было судить по ее виду.

Собака сильно озадачила Юлиуса А. Крама. Чтобы установить ее происхождение, говорил он, необходим частный сыщик и долгое расследование. Тем не менее, когда пес в знак симпатии порвал ему шевиотовые брюки, он, казалось, пришел в умиление. А так как мы шли ужинать в один тихий ресторан с Дидье и несколькими статистами, он решил пригласить и мою собаку. По крайней мере, он так думал, потому что решила это я. Юлиус показался мне изысканным, статисты остроумными, еда превосходной. Что касается Дидье, он был брат своего брата, и этим все сказано. Я только торопилась вернуться к половине двенадцатого, потому что в полночь должен был звонить Луи, а я хотела к этому времени уже лечь, причем на ту половину кровати, которую я называла «его место», и долго разговаривать в темноте, так долго, как только можно.

– Странная мысль пришла в голову вашему брату, – сказал Юлиус, обращаясь к Дидье и показывая на щенка. – Я и не знал, что они с Жозе знакомы.

– Мы как-то пропустили вместе по стаканчику, с месяц назад, – сказал Дидье.

Видно было, что ему не по себе.

– И он тут же пообещал вам собаку?

Юлиус улыбался мне, и я улыбнулась ему тоже.

– Нет. Я потом встретила его на улице, вернее, в цветочном магазине, где была собака, а продавца не было, а поскольку я говорила с собакой о цветах, Луи сказал, что надо взять одну розу и собаку и…

– Так это собака из цветочного магазина? – спросил Юлиус.

– Да нет же, конечно, нет, – ответила я раздраженно.