Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

На его черном небритом лице появилось самодовольное выражение.

— Хэ! — хмыкнул он. — Мой отец по три штуки приносил. Ты же его знаешь. Вот охотник! Я с ним ходил... Только теперь... запрещено, штрафуют, — доносились отдельные его слова сквозь завывание нечистой силы: Высоцкого сменил какой-то американский ансамбль.

— Слушай, — прокричал я ему в ухо, — пойдем ко мне. Посидим, поговорим. Для науки надо. Каспийский улар плохо изучен. Пошли!

— А найдется?.. — Он подмигнул и сморщил свою продубленную немилосердным солнцем физиономию.

Я взял его за рукав давно не чищенной «вецеэспеэсовской» пуховки:

— Пойдем, пойдем...

Котлов сидел за столом и изучал личные дела сотрудников гостиницы. Когда мы вошли, он сложил их и засунул в ящик письменного стола. Заварили хорошего индийского чаю, нашлась пачка печенья и простенькие конфеты.

— Ты знаешь, как они в гору бегут? Никому не догнать. Кто за ними бежит, тот дурак, — рассказывал Шамиль. — А потом «улю-улю-улю» и пошли вниз, на другой склон. Вверх они лететь не могут, только вниз. Перелетят, а там снова бегут вверх. Прыгают по камням и крыльями... — Он замахал руками, как петух.

Я взял блокнот и сделал вид, что записываю каждое его слово.

— Самцы и курицы у них без разницы. Петух, что в рододендронах живет, черный, и курица у него серая.

— Кавказский тетерев, — подсказал я.

— Ага, тетерев. А у уларов без разницы. Мясо очень полезное. Старухи говорили, когда чума была или оспа, то за одного улара давали пять хороших лошадей. Кто мясо улара ел, тот не умирал.

— А гнездо тебе приходилось находить? — совершенно искренне поинтересовался я.

— Нет, гнезд их не видел. Говорят, на самой вершине скалы, а скала отвесная. (Здесь он загибает, гнезд у уларов не бывает, птицы просто откладывают яйца в ямку под скалой. В ней несколько перьев, и все.)

Цыплят я ловил, — продолжает Шамиль, — но они не живут. Пестренькие и прячутся. Не заметишь. У нас раньше куропаток держали, а улары не живут, очень нежные. Пока до дома донесешь, он уже готов.

— Когда ты в последний раз добывал улара? — осторожно подвожу я Шамиля к делу.

Андрей не вмешивается в наш разговор, он взял горнолыжную книжку и делает вид, что читает.

— Недавно. В сентябре или в октябре, не помню точно. Абдулла меня позвал на охоту. Абдулла знает, какой я охотник. Гости у него приехали из Москвы.

Шамиль назвал должности двух московских гостей. Они настолько высоки, что, я думаю, он слегка преувеличил.

— Они туров стреляли. Вертолет. Сперва полетели и нашли стадо туров. Рогачи. — Мозг его скрипел от усиленной работы. — Тогда нас с Толиком опустили в Бабаюрт, а сами они сели за хребет. Нам выгонять на гребень. Толик шел плохо, все садился и материл их... Тут я и убил. Он на скалу вышел, на Толика смотрел, а я его — раз! Он — со скалы и готов.

— И что ты с ним сделал?

— Гостям пришлось отдать.

— Сколько туров убили?

Шамиль взглянул на меня и заулыбался:

— Этого никто не знает. И я не знаю. Не видел.

Задавая еще несколько вопросов Шамилю об уларах (когда они линяют, что едят, да смотрел ли он когда-нибудь желудок), я ждал, не покажет ли Котлов Шамилю фотографию сумки. Но он этого не сделал. С того самого момента, как выяснилось, что улар убит Шамилем, на языке у меня вертелся вопрос о сумке, но я так и не сумел его задать. Поскольку Андрей продолжал молчать, я спросил Шамиля:

— Ты Колю Кораблева знаешь?

— Гитариста, что ли? Знаю.

— Они вроде с Абдуллой друзья?

Шамиль насторожился. Посмотрел недоуменно на меня, на углубившегося в чтение Котлова.

— Какие друзья... — скривился Шамиль. — Играет он у него. Абдулла меня за ним посылал.

— И ты с ними был?

— Меня не приглашают, — усмехнулся Шамиль. — Если только баню топить, тогда поднесут. А то и так...

— А кто там бывает?

Шамиль насупился и посмотрел на меня с неудовольствием.

— Откуда я знаю?! Ты мне рупь дай. Что мне твой чай?!

— Лет десять назад я был у них дома, — сказал я, когда Шамиль ушел. — У него четыре брата и замечательный, мудрый старик. Пастухи они. Спускались домой по двое на праздники. На него я и попал. Пели, танцевали, пили в меру. Прекрасные люди, трудяги, честные, открытые, правда, горячие. Соблюдение обычаев и традиций, религиозность, уважение к старшим — вот на чем они держались.

— Не думаю, что, убив улара внизу, они несли его на гребень в сумке, а не в рюкзаке, — не слушал меня Андрей. — Птица ведь большая?

— С гуся.

— В рюкзаке, конечно, несли. А потом рюкзак, видимо, понадобился и улара переложили в сумку. Надо было навести его... Тяжело ли тащить, сколько весил?.. Ну ничего, мы и так немало узнали.