А скандалов Петр не хотел.
Вот и пришлось зашифровывать записи в ежедневнике. И всякий раз чистить память мобильника, перед тем как вернуться домой. Ведь жена проверит.
Петр перестал давать клиентам домашний телефон.
Чтобы не расстраивать Басю.
Только все эти шпионские игры не очень помогали.
— Как съемки?
— Нормально, — отвечал Петр. А что он мог сказать?
— Тощие страшилы, и у всех целлюлит, — заикнулся он как-то после показа мод.
— Я тебе не верю, ты только так говоришь.
— Замечательная женщина, прекрасный скульптор. А какие у нее декоративные ткани! Говорит, отдаст по себестоимости. Поехали в следующий раз к ней вместе?
— Наверное, ты ей вскружил голову, — холодно и сухо отвечала Баська. — К тому же я ненавижу размалеванное тряпье.
Так что Петр все больше помалкивал.
С тех пор как его взяли на работу в агентство, появились не только постоянные заказы на съемку премьера и президента — желательно, чтобы получились с глупыми рожами. (Но хоть бы раз премьер поскользнулся на банановой кожуре и шлепнулся в лужу кетчупа, который как раз разлил президент, повалившийся на стол лицом прямо в груду цыплят!) Много стало и заказов частных.
В том числе обращались и молодые девушки, прочитавшие объявление в газете (работа для молодых, стройных, без комплексов, фото обязательно), и начинающие модели (вы — женщина редкой красоты, типаж как раз для моей фирмы, прошу представить портфолио и заплатить тысячу злотых комиссионных, не волнуйтесь, не пройдет и нескольких дней, как деньги к вам вернутся); были заказы и от влюбленных девушек (понимаете, такое фото, чтобы парень в армии обо мне не забыл и чтобы можно было заплатить в рассрочку).
Квартира Баси и Петра — на четвертом этаже старого дома на улице Зеловой, 32. Когда-то в ней жили родители Петра, а еще раньше — родители его матери. Бабушку Петр вспоминает словно сквозь туман. Она сидела в большой комнате (той самой, где есть балкон с перилами из кованого железа) и рассматривала фигурки из майсенского фарфора и фотографии близких, стараясь запомнить побольше, пока не ослепла. Входить в комнату и мешать бабушке было строго-настрого запрещено.
— Ну как никто в этом доме не поймет, что мне надо сосредоточиться. Я ведь слепну!
Родители Петра ходили на цыпочках, к накрытому столу бабушку приглашал тихий стук в дверь. Иногда она отказывалась от еды из-за мигрени.
После смерти бабушки нашли большую шкатулку красного дерева, доверху наполненную фотографиями с обтрепанными краями, — бабушка рассматривала их через лупу. Петр, тогда еще мальчик, никак не мог понять, почему бабушка предпочла снимки живым людям. Вот так, хитростью, фотография покорила его сердце, и любовь оказалась взаимной.
Первый же снимок, который Петр послал на конкурс, получил премию. На этом снимке был запечатлен работник морга, потребляющий огненную воду прямо из горлышка на фоне живописного покойника, оставленного без присмотра. Понятное дело, труп — он и подождать может. А водка нет.
Свое фото Петр сделал «Зенитом» потихоньку от всех: его героя терзала жажда, и он ничего вокруг не замечал, а родители были увлечены разговором с другим ритуалыциком (предстояли похороны бабушки) и тоже не обращали на сына внимания.
Под названием «ВОТ ОНА, ЖИЗНЬ» Петр отправил фотографию на международный конкурс в Париж. Было ему двенадцать лет. Когда из Парижа пришло известие, что его произведение выиграло, и автор получил официальное приглашение — приезжайте и получите денежки, — в доме разразилась буря.
Так что Петр всегда знал, кем будет. Только аппараты менялись — после «Зенита» появилась «Практика», потом «Яшика», потом «Кэнон» и, наконец, «Никон», — но любовь Петра оставалась вечной и нерушимой.
Родителям пришлось примириться с тем, что из Петра не выйдет ни адвокат, ни врач, ни инженер, ни архитектор, ни даже специалист по политологии или там маркетингу и управлению, а всего лишь фоторепортеришка.
Просуетится всю жизнь, а толку мало.
— Ведь тебе даже кредит никто не даст, — сокрушалась мама, которая никак не могла постигнуть, что свободная профессия — такая же работа, как и всякая прочая.
— А как же социальное страхование, у тебя ведь даже должности со ставкой нет. — Время от времени отец Петра вспоминал, что без твердой ставки в наше время — труба. — А как же пенсия? Бросил бы ты дурака валять и устроился на нормальную работу.
Родители умерли один за другим в прошлом году и не успели в должной мере насладиться пенсией и выгодами социального страхования. А для Петра настоящее стало важнее будущего.
Читать дальше