Анастасия Чекмарева - I am enough. Просто. Ешьте. Еду.

В офисе «N» дела шли не особо хорошо. С первых дней я поняла, что ко мне относятся не то чтобы плохо, но… никак. Как будто меня нет. Как-то я вышла пообщаться о задачах с руководительницей. Когда я зашла в офис, оказалось, что на моём столе стоял утюг (?!), а на офисном кресле висела какая-то одежда.

Я подхожу с удивлённым взглядом. Сразу же подбежала девушка: «Ой, я забыла, что теперь это место занято!» – и всё убрала. Я практически каждый день к ним приезжала уже примерно 1—2 недели, поэтому её «я забыла» меня очень задело.

Второй случай, который мне сделал очень больно, произошёл крайне неожиданно. Мне дали задание сделать презентацию, я работала в «PowerPoint», спокойно делала слайды (и радовалась, что мне дали задание, где не надо раскрывать рта).

Вдруг одна девушка говорит: «Ну, что, делаем?» Я вообще не понимаю, что в этом офисе творится. Начальница встрепенулась: «Да, сейчас ещё Свету позовём». Она быстро набирает номер, что-то говорит, почти сразу же прилетает в отдел эта Света. Все сотрудницы снимают туфли и… встают в «планку»! Да, клянусь, так и было! Кто-то был в платье, в юбке, но все встали на локти и стояли 1.5 минуты по таймеру.

Мне, конечно, даже никто не предложил так сделать хотя бы из вежливости. Я сидела и пялилась круглыми глазами на всё это. Это было сильнейшим, ужасным триггером для меня. Я знала, что мне нельзя тренироваться, чтобы похудеть, плюс к тому у меня был сильнейший Страшный Голод, а прямо в двух метрах от меня несколько людей делали физическое упражнение, а перед ним и после него обсуждали «полезную» и «вредную» еду.

Я поняла, что сейчас начну реветь. Мне стало очень плохо. Я захотела прямо в ту секунду появиться дома и забыть этот офис, как ночной кошмар. Я отвернулась от них, от слёз перестала видеть, в глазах всё сразу же поплыло, начала быстро набирать сообщение Полине о том, что сейчас моё состояние критическое: что мне делать, я боюсь, мне здесь ужасно, тяжело. Она помогла мне успокоиться и посмотреть на всё это другими глазами: не теми, которыми можно увидеть триггеры и провокацию. Понемногу мне стало легче и проще.

В другие дни мои коллеги тоже вставали в планку, а также обсуждали, как правильно качать пресс и руки, «а то уже март и скоро лето». Мне было тяжело слушать их причитания по поводу того, что «живот недостаточно хорош» и прочие подобные вещи – это всё больно ранило меня, заставляя вспоминать прошлое.

В офисе никто не пытался завести разговор со мной, а я была новичком и очень стеснялась начать говорить первой. Плюс моё психологическое состояние было очень хрупким: в период Страшного Голода я была очень чувствительна ко всему. Также я всё-таки где-то стеснялась себя и боялась, что на этом фоне меня будут обижать.

С каждым днём на работе морально мне становилось всё хуже и хуже. Я не хотела ездить в организацию, оттягивала все задания до последнего. Когда я выходила из метро и шла 10 минут до офиса, то это было мои любимые 10 минут, и я расстраивалась, когда приходила к зданию – не хотелось в него заходить. Я говорила себе: «Настя, это же твоя работа, тебе придётся всю жизнь этим заниматься! Почему тебя постоянно тошнит от того, что ты с таким удовольствием изучала все 4 года?» Я не понимала саму себя.

Когда Мишка спал, я пыталась делать офисные задания. Если это был поиск информации в Интернете, работа в программе «Excel» – мне это относительно нравилось, мне было спокойно. Но когда дело доходило до звонков, то я уходила на кухню, закрывая все двери, брала лист бумаги, авторучку, садилась за стол и тупо смотрела на телефон. Я не хотела набирать ни единого номера.

До сих пор, когда я вспоминаю ощущение, что мне сейчас придётся звонить незнакомым людям, разговаривать с ними на тему, которую я вообще крайне плохо знаю, я чувствую какой-то укол в сердце. «Ну, если что, скажи вот это, а если откажут, ты настаивай». Мне было противно: это явно не для меня.

Я помню, что сделала первый звонок из 10-ти нужных и отбросила от себя телефон, будто зловонную тряпку. Вся я была против того, чтобы заниматься таким, не понимая, как мне можно делать это до пенсии. Я не хотела так. «Как мне это любить вообще?!»

Как-то я рассказала об этом подруге, говоря, что я, психуя, кинула на стол мобильный телефон и меня чуть ли не начало тошнить от такой работы. Она мне сказала: «Да ты что? Серьёзно?! Ты же выучилась на пиарщика! Это твоя работа! Так нельзя делать, ты обожать это должна!» После этих слов мне стало стыдно, и я ещё больше в себе запуталась. Не знаю, почему в то время я не могла раскрыть границы и понять, что вправе заниматься чем угодно, несмотря на диплом по специальности «PR».