Энтони Бёрджес - М.Ф.

– Конъюнктивит?

– Нет, не так длинно. Но какой-то тивит. Ну, посмотрим. Как-то голос твой по-другому звучит нынче вечером, bach… Снова пил?

– Только кофе, мам.

– Кофе? Кофе? Длинные слова и кофе. Что ж, конечно, растешь. Мне придется признать, что мой мальчик растет. На месте ничего не стоит. Теперь постараюсь заснуть. Nos da.

Я не знал, целовал ее Ллев nos da или нет. Но наклонился на всякий случай. И теперь четко видел твердое суровое лицо. Один глаз красный, воспаленный. Птица клюнула? Здоровый глаз не выдавал никаких сомнений, что это Ллев наклоняется. Целуя ее в лоб, я уловил слабый запах лавки, торгующей битой птицей.

– Nos da, мам.

Вернувшись в кабинку Лльва, пережил краткий обморок. Упал на постель, отключился на одно биение сердца. Напряжение. Нельзя долго жить в таком напряжении. У мисс Эммет есть деньги от адвокатов. Полечу с ними до самого Кингстона, на Ямайку, там отдышусь перед следующим этапом. Но уеду как Ллев. Или, как минимум, буду Лльвом до убежища в зале посадки на международные рейсы. Уже большой парень, мам. Иду своим путем, ясно? Устроюсь. Может, женюсь. Даже имя сменю.

Но, лежа в постели с той самой записной книжкой, я обнаружил, что Сиб Легеру не дает больше полного отдохновения от оформившегося костлявого сумасшествия мира. Надо убрать Лльва, засунутого между произведениями, но, может быть, из-за той одинокой свечи, породившей гиньоль в стиле По, мне будет трудно выкинуть грубое трупное царство из всей этой свободной чистоты. Сон помог бы подумать о завтра как об отдельном периоде времени, в которое перекочуют все мои проблемы, но где нет сна, там нет и завтра. Проблемы остаются здесь и сейчас. Что я такого сделал, чем заслужил все эти проблемы?

– Хотя зажило хорошо. Странно, что так и не рассказал. Такая гадкая рана.

– Не хотел тебя тревожить, мам. Как бы хватит с тебя. Глаз и все такое.

– Все равно. Странно, что ты так и не рассказал, bachgen. Изменился. В чем-то к лучшему. И все равно. Дрался, да?

В моей смелости была вся боль отчаяния, что в конечном счете и есть обычное состояние души художника.

– На судне, мам. Когда все время качало.

– Да. На судне. Дрянной переход был, тяжелый. Я порой думаю, стоит ли чего-нибудь такая жизнь. Никогда не осядешь, все время в движении.

– Да, мам. Я тут тоже думал немножко последнее время. Пора мне задуматься о…

– С Профессором Беронгом в вольере жизнь была спокойней. Наука. Хотя, говорят, столько науки превращается в шоу-бизнес. Помнишь Паркингтонов из Миссури?

– Да, да, Паркингтонов.

– Они говорили, что занимались настоящими исследованиями. В том самом месте/похожем па члена королевской фамилии. Кажется, в Северной Каролине, они говорили.

– Дьюк? [86]

– Похоже. Ты помнишь лучше меня. СВЧ, что бы это ни значило.

– Сверхчувственное восприятие.

– А ты научился, bachgen. Переменился к лучшему со своими длинными словами. Только, по их словам, соблазнились. Никогда не забыть мне его слова. Помнишь его слова?

– Этот говнюк дорогу собирается переходить или нет? Извини, мам, не надо бы мне говорить это слово. Доводят тебя до отчаянья, поэтому вылетают короткие слова.

Я вполне устал для отчаянья. И наверно, больше выдавал неуверенным стилем вождения, чем речами и даже затылком. Она хорошо видела мою голову, сидя сзади, дама, которую шофер возил по врачам. Отвечала, скажем, представленью о леди во вчерашнем фильме МГМ, – высокая, стройная, в строгом асфальтово-сером костюме, в черных чулках паутинкой, с седыми подсиненными волосами, с висячими серьгами. Серьги, сказала она, и, несомненно, часто говорила раньше, полезны для зрения. Оттенка хны на щеках не было: видно, это была деталь профессионального грима.

– Настоящий язык Тигриного Берега. Ну, скажу тебе, львенок, ты в последнее время и правда стараешься его придерживать. Эрик Паркингтон говорил, что за всяким искусством стоит наука. И правда, bach.

– Я про это и хотел сказать, мам. Ни искусства у меня, ни науки. Пора мне за что-нибудь взяться. Пора отправиться, что-нибудь сделать как следует. Всю вчерашнюю ночь лежал, думал. Видишь, устал нынче утром.

– Думал? Что ж, перемена к лучшему. Мальчик, я знаю, что это такое. На пути у тебя никогда не стояла. Все брошу, как только захочешь устроиться. Я и раньше часто говорила, да ты только смеялся. Chwerthaist ti. Работа, дом, птицы в саду, мама твоя готова к переменам. Что тут делают все эти люди?