Алексей Митрофанов - Юлия

К Лобенко подошла услужливая женщина с подносом.

– Сергей Иванович, чай или кофе?

– Чай, пожалуйста.

Она поставила перед ним чашку с бумажным пакетиком внутри. Лобенко заглянул в чашку и скривился.

– Зеленого нет?

– Нет, – с сожалением ответила женщина.

Московская мода заваривать прелое сено сюда еще не добралась. Лобенко отхлебнул чаю и поднял руку ладонью вперед.

– Нужно бить по окружению! – заявил он. – По Юлии в первую очередь. Она метит в премьер-министры. Этот пост станет ключевым, если Рада примет изменения в конституции.

– Не примет, – возразил Лазарук. – Изменение конституции – блеф, чтобы насолить Кучме.

– Примем априори, – невозмутимо продолжал Лобенко, – Юлия – воровка. Она связана с газовыми махинациями, продает оружие в третьи страны. Советские ракетные комплексы доходят до международных террористов. Западу следует задуматься, кому он дает деньги на выборы. Финансирование Ющенко идет через Жванию. Мы свяжем его с грузинским братом-премьером, потом – с Мишей, «революцией роз» и натовскими базами.

Допив залпом остывший чай, он резко встал.

– Едем на Майдан!

– Там разгорится ближе к ночи, – возразил Лазарук.

– Немедленно! – сказал Лобенко. – Дайте мне серьезную камеру и оператора, у которого руки не дрожат.

Через минуту Лобенко уже шел по коридору к выходу. Ващенко и Лазарук семенили сзади, едва поспевая.

– Стенд-апы будем делать? – спросил он на ходу.

Те переглянулись.

– В зависимости от художественной задачи, – осторожно ответил Лазарук.

– Застолбите нам цифровую монтажную, – потребовала Клара. – Кассеты для съемок должны быть новые, а не писанные.

Съемочная группа выехала на Майдан на микроавтобусе, Сергей – на мотоцикле.

Вопреки ожиданию, в первый день Лобенко не нашел на Майдане ничего такого, чего бы он не видел раньше по телевизору. На Крещатике между зданиями сталинской архитектуры стояли палатки «оранжевых». Среди них встречались и новые, из яркой синтетической ткани, и старые брезентовые, армейского образца. Здесь жили, ели, ночевали сторонники Ющенко. К полевым кухням выстроились очереди революционеров. Большая сцена, за которой раскинулся экран, еще пустовала.

Сергей начал с интервью, которые брал у простых людей. Его интересовало, кто «за» и кто «против». Клара работала со второй камерой, непрерывно матеря киевского оператора. Их дуэт функционировал слаженно, как и всегда, когда они нацеливались на добротную коммерческую работу.

Ближе к вечеру появился Ващенко.

– Работаете? – задал он дежурный вопрос. Сергей не удостоил его ответом. Перед ним как раз высказывался живописный карпатский дед в бороде и усах. Он говорил с сильным «западенским» акцентом, отчего половину слов было не разобрать. «Бандеровец, наверное, в прошлом, – с неприязнью подумал про деда Сергей. – Сидел в яме со „шмайсером“, а по ночам вылезал на разбои».

Когда дед закончил, Ващенко, помявшись, продолжил:

– Я как бы и за культурную программу отвечаю.

Сергей не преминул уколоть:

– «Как бы» – это как? В натуре типа? Ващенко пропустил шпильку мимо ушей.

– Хочу познакомить вас с одной нашей тоже знаменитостью – певицей Джульеттой. Слышали, наверное? Наша суперстар.

– Нет, не слышали, – нагрубила Клара.

– Она у нас выдвигается на «Евровидение». Я ее продюсер, – с гордостью сообщил Ващенко.

Сергей заинтересовался, а Клара запротестовала.

– Какая, на хрен, Джульетта? – попыталась она переломить ситуацию. – Сейчас уйдем с Майдана, а тут самое интересное начнется.

– Ты можешь остаться, – ухмыльнулся Сергей.

– Если ты поедешь, то и я! – отрезала Клара.

– Расспросим Джульетту, как она относится к президентским выборам, – резюмировал Сергей. – Кто сердцу красавицы ближе? У нас в запасниках нет мнения деятелей культуры.

– Деятел я культуры! – нарочно исковеркав слово, фыркнула Клара.

В ее тоне послышался ясный намек на то, чем «деятел я » занимаются на самом деле.

– Айда! – крикнула она операторам.

Джульетта на студии записывала клип новой песни. Костюм ее состоял из голого тела вперемежку с меховыми лохмотьями и ленточками. Вокруг стояли осветительные приборы, камера двигалась по рельсам. Режиссер, патлатый мужчина средних лет с изрядной плешью, проевшей кудрявую шевелюру, сидел в кресле перед монитором. Завидев вошедшего Ващенко в окружении москвичей, режиссер прервал съемку, подобострастно поднялся.