Татьяна Москвина - Женская тетрадь

Здесь гарантий никаких нет. Здесь покоится та, в чьей жизни все было просто и честно.

2007

Феномен Тэффи [2]

«Какое очарование души увидеть среди голых скал, среди вечных снегов у края холодного мертвого глетчера крошечный бархатистый цветок – эдельвейс, – пишет в своих «Воспоминаниях» Тэффи. – Он говорит: «Не верь этому страшному, что окружает нас с тобой. Смотри – я живу»… Милое, вечно женственное! Эдельвейс, живой цветок на ледяной скале глетчера! Ничем тебя не сломить. Помню, в Москве, когда гремели пулеметы и домовые комитеты попросили жильцов центральных улиц спуститься в подвал, вот такой же эдельвейс – Серафима Семеновна – в подполье под плач и скрежет зубовный грела щипцы для завивки над жестяночкой…

Такой же эдельвейс бежал под пулеметным огнем в Киеве купить кружева на блузку. И такой же сидел в одесской парикмахерской, когда толпа в панике осаждала пароходы.

Мне кажется, что во время гибели Помпеи кое-какие помпейские эдельвейсы успели наскоро сделать себе педикюр…»

Даже переписывать эти ласковые, насмешливо-нежные слова – одно удовольствие. Они глубоки и умны. И при этом нисколько не агрессивны. Тэффи не говорит миру – Господи, какая ж это гадость из тебя вышла и какой ужас мне, тихому Божьему человеку, и всем нам, кротким, душевным, жалостливым, жить здесь. Названная многими исследователями «единственной в истории литературы писательницей-юмористкой», Тэффи просто поет свою очередную ладную песенку. Найдя в мире то, на чем глаз отдыхает, что душу успокаивает, веселит и радует, – милых женских «эдельвейсов». Всех этих Зоечек, Симочек и Катенек, чудесных российских дамочек дореволюционных лет издания, которых смела железная метла истории и которым осталось жизни – в миниатюрах их богини. Недаром они обожали ее.

«Здравствуйте! Ну! Что вы скажете за мое платье?»

Но, собственно говоря, и сама Тэффи – удивительный «эдельвейс» русской литературы. Среди суровых, бородатых, идейных вдруг вырос эдакий цветочек, красавица-умница, франтиха, брови полукружьем, глаза огромные, волосы пшеничные, на гитаре играет и песенки поет. Это в начале прошлого столетия было редкостью, прелестью – девушка с гитарой.

Все ценили – даже Николай Второй и Ленин. Все печатали, звали, ждали в гости, улыбались при встрече. Дурного слова никто не оставил. Беспримерный талант и беспримерная жизнь Тэффи заключают в себе словно бы какую-то надежду (ведь и звали ее – Надежда), вот будто где-то в плотном, жестоком, грубом облике мира дырочка завелась, и оттуда – теплом тянет, светом что-то посверкивает, что-то там нежное, трогательное, чудесное…

«Неживуч баран. Погибнет. Мочало вылезет, и капут. Хотя бы как-нибудь немножко бы мог есть!.. А шерстяной баран, неживой зверь, отвечал всей своей мордой кроткой и печальной:

– Не могу я! Неживой я зверь, не могу!

И от жалости и любви к бедному неживому так сладко мучалась и тосковала душа.. .»

Так что же, наша Тэффи – это весть из царства души?

Подождите. Не надо торопиться. Не так все просто.

Жизнь Тэффи оказалась долгой (1872–1952), творчество – постоянным, наследство – обширным (более 1500 рассказов, очерков, новелл, также стихи и пьесы). Щедро и доброкачественно исполненное бытие – но в «малых формах». «Большие формы» Тэффи искренне смешили.

«Как, должно быть, скучно писать роман!

Во-первых, нужно героев одеть – каждого соответственно его положению и средствам. Потом, кормить их, опять-таки принимая во внимание все эти условия. Потом, возить по городу, да не спутать – кого в автомобиле, кого на трамвае…

Как тяжело на протяжении пятнадцати печатных листов нянчиться со всей этой бандой! Обувать, одевать, кормить, поить, возить летом на дачу и давать им возможность проявлять свои природные качества.

Хлопотная работа. Кропотливая. Хозяйственная…

Недаром теперь в Англии романы пишут почти исключительно женщины. Считают, что это прямой шаг от вязания крючком».

Единица жизни – один день. Единица творчества – то, что можно за этот день написать, запечатлев его живое дыхание, проблески мысли, накат впечатления. У Тэффи, конечно, есть вещи, которые за один день не напишешь, – хотя бы великолепные «Воспоминания», но и они составлены из кусочков – камешков, самодостаточных фрагментов-звеньев. Возиться с бандой героев и одевать-обувать ее на пятнадцати листах Тэффи была не в состоянии – самые лучшие певчие птицы не поют сутками.