Олег Рой - Украденное счастье

– Кроме твоего отца.

– Ну, отец – это совсем другое… Кстати, когда я после школы захотела поступать в университет, папа был категорически против.

– Почему?

– Он считает, что женщине это не нужно.

– Надо же! – удивился Владимир. – А мне он казался человеком довольно прогрессивных взглядов… Думаешь, он и сейчас будет недоволен?

– Я в этом почти уверена, – кивнула Анжела. – Но сейчас это ничего не изменит!

Первое время она чувствовала себя в университете крайне неуверенно. Анжела боялась, что после такого долгого перерыва ей будет трудно войти в ритм учебы, предметы покажутся слишком сложными, а студенты не примут ее в свой круг, отнесутся к ней, взрослой и замужней женщине, с недоверием. Но все тревоги оказались напрасными. Вопреки опасениям, она быстро нашла общий язык с сокурсниками, среди которых, к слову сказать, были не только вчерашние школьники, но и немало взрослых, уже сложившихся людей, общаться с которыми было и интересно, и полезно. Новые друзья охотно помогали с учебой, немало постарался и Владимир. Первое время он сам занимался с Анжелой, объяснял, как лучше делать конспекты, как пользоваться справочной литературой, компьютером, искать в Интернете необходимую информацию. В результате первую, а затем и вторую сессию Анжела сдала весьма успешно. Изучение психологии так увлекло ее, что она только об этом и говорила, это постоянно давало повод для безобидных семейных шуток.

Софи, так же, как и Владимир, всячески поддерживала новоиспеченную студентку. Сама она не получила высшего образования и не слишком расстраивалась из-за этого, но была рада, что дочь нашла себе дело по душе. Анрэ, узнав новость, только промолчал. С каждым днем ему становилось все труднее и труднее сдерживать себя. Находясь у себя в банке, он старался как можно реже общаться с зятем. На воскресных обедах, которые стараниями Софи все-таки стали регулярными, держался с ним сухо или, того хуже, принимался язвить, пытаясь найти слабое место Владимира и уколоть побольнее. От встречи к встрече это проявлялось все ярче, намеки, просьбы и уговоры обеих женщин не помогали. Вскоре обстановка сделалась такой напряженной, что молодожены и Софи, посовещавшись, решили прекратить еженедельные встречи, сочтя, что так будет лучше для всех. С тех пор семья Орелли-Яковлевских больше никогда не собиралась вместе. Оба родителя Анжелы продолжали встречаться с ней, но порознь. Анрэ звонил дочери по нескольку раз в день, звал ее приехать домой или к нему в банк, но она отказывалась, ссылаясь на занятость, и предпочитала видеться с отцом где-нибудь в городе – Орелли, в свою очередь, не любил бывать у них, в коттедже на берегу озера его все раздражало. Софи, напротив, приезжала охотно. После замужества Анжелы мать и дочь неожиданно очень сблизились и сделались чуть ли не лучшими подругами. Именно Софи стала первым человеком – после Владимира и семейного врача, – кто узнал о беременности Анжелы.

Выслушав новость и расспросив о подробностях, женщина даже всплакнула.

– Слава Деве Марии, что у тебя это получилось так легко! – воскликнула она. – Страшно вспомнить, через какие круги ада я прошла, прежде чем появилась ты… Надеюсь, у вас с Владимиром не будет ничего подобного.

– Конечно, нет, мамочка! – заверила счастливая дочь. – У нас все будет хорошо! Мне только не дают покоя мысли о папе. Чует мое сердце, он будет не слишком-то рад узнать, что скоро станет дедом…

Утром, когда Клавдия, как обычно, принесла мне почту, я сразу обратил внимание на это письмо. Вроде бы оно ничем не выделялось из целого вороха остальных, но я почему-то взял в руки первым именно этот конверт с обратным адресом: Bern, Kramgasse. И, несмотря на то, что прошло уже столько времени, сразу вспомнил отправителя. Дитер Алье – такое сочетание немецкого имени и французской фамилии было у дяди Наташи. Неужели он еще жив? Сколько же ему лет? Тогда он казался мне стариком… А ведь ему было, наверное, где-то около пятидесяти, возможно, и меньше. Сейчас, стало быть, за восемьдесят. Что же ему вдруг понадобилось от меня? Признаюсь, что, когда я вскрывал конверт, мои руки дрожали…

Просьба Дитера и удивила, и взволновала меня. Из его письма выяснилось, что Наташа жива, живет в России и у нее есть взрослый сын, экономист по специальности, который собирается переехать на постоянное жительство в Швейцарию и ищет работу в банке. И если бы я смог, памятуя былое знакомство с матерью этого молодого человека, взять его к себе на службу, признательность их семьи не знала бы границ.