Олег Рой - Украденное счастье

Я очень волнуюсь. Дошел даже до того, что просил (просил!) Софи поехать туда с дочкой. Но она отказалась! Говорит, что девочке уже шестнадцать и ей пора привыкать к взрослой жизни. Мол, лежала же она в клинике Галлера, и все в порядке, ничего не случилось. Я стал настаивать, но эта дрянь уперлась как баран. Не поеду – и все, у меня дела. Догадываюсь, какие у нее могут быть дела. Наверняка завела себе очередного любовника. Но на Софи-то мне наплевать, а вот дочка меня очень беспокоит… Дурные предчувствия не покидают моего сердца.

Старина Паоло знает свое дело. Я доверился ему и не жалею. Он сделал все чисто, так, что комар носа не подточит. Анре Пеера, этого недоноска, посмевшего осквернить моего ангелочка своими грязными лапами, больше нет. Мстить – особое наслаждение, не сравнимое ни с чем… Когда-то по просьбе Наташи я прочитал новеллу их культового писателя Пушкина «Выстрел» в ее собственном переводе. Теперь я понимаю ее героя. Только там мстителю довелось увидеть испуг в глазах врага, я же, в целях безопасности, был этого лишен, и довольствовался лишь фотографиями искореженного трупа этого недоноска в криминальной хронике.

Как говорят русские, не было бы счастья, да несчастье помогло… Теперь все мужчины поголовно вызывают у Анжелы стойкое отвращение. Она шарахается даже от меня. Мне это больно, но зато я могу не беспокоиться, что в ее жизни появится какой-то другой мужчина.

Моя девочка заявила, что хочет поступать в университет в Лугано или даже в Берн. Еще чего не хватало! Только через мой труп! Ни за что ей этого не позволю. Слишком хорошо помню по собственному опыту, что такое студенческая жизнь… Нет уж.

Сегодня случилось то, что когда-нибудь должно было случиться… Пишу, а у самого трясутся руки, в таком я бешенстве.

За ужином мы собрались всей семьей, что случается последнее время не так уж часто. Но сейчас Софи здесь, а не у себя в Милане.

Сначала все было хорошо, мы мило болтали ни о чем и обо всем на свете. Однако, как только на столе появилось фондю, Анжела тихонько прощебетала:

– Папа и мама, я хочу вас кое с кем познакомить.

Эти слова, как удар хлыста, обожгли мое сердце. Я сразу понял, о чем она говорит. Неужели?! Уже сейчас? Неужели пришло это время?

Я взял свой бокал, наполненный красным вином, и осушил одним глотком. От потрясения я даже лишился дара речи. А Софи, гадина, похоже, была даже рада этому известию…

– И кто же он такой? – закаркала она.

– Мы знакомы уже несколько месяцев, – говорила дочка. – Он вам обязательно понравится, он очень славный…

– Кто он? – еле выговорил я.

– Его зовут Владимир, Владимир Яковлевский. Папа, ты должен его знать, он работает у тебя в банке.

О мой бог! Я застонал и ударил кулаками по столу с такой силой, что тарелки и приборы подскочили.

– Да что, собственно, случилось? – как всегда не вовремя встряла Софи. – Девочка хочет познакомить нас со своим молодым человеком. По-моему, это нормально. Или для тебя стало неожиданностью, что твоя дочь уже выросла? Так ей уже двадцать четыре, к твоему сведению…

– А имя Владимир означает «властелин мира»! – прозвучал так некстати голосок дочки.

Я больше не мог слушать, встал и молча вышел из столовой. А потом и из дома. До глубокой ночи бродил по улицам, но так и не смог успокоиться.

Только не это! Только не этот русский! Не сын Наташи…

«Вот ведь какая странность – иду по Лугано или вдоль озера Лаго-Маджоре, а все время кажется, что хожу по знакомым до боли улицам Питера, по набережным Невки, Фонтанки, Невы. То померещится вдали Шура – бывшая соседка по коммуналке, то вдруг начинаю прикидывать, как быстрее попасть к метро. Хотя никакого метро тут и в помине нет, все ездят на своих автомобилях. Вчера в супермаркете, к удивлению кассира, назвал багет булкой. Почему так происходит? Вроде бы столько времени здесь, а сознание никак не перестроится. Приходится то и дело повторять самому себе: Владимир, ты в Швейцарии!

Особенно сильно это чувство по утрам, когда просыпаюсь и не сразу могу понять, где нахожусь. Снится петербургская квартира: расстроенное пианино «Заря», на подставке растрепанные ноты – тексты романсов и народных песен напечатаны еще с ерами и ятями; грубо сколоченные книжные полки, где коричневые с потускневшим золотым тиснением старинные переплеты перемешаны с новенькими «макулатурными» изданиями; буфет из ДСП, а в нем треснувшие кузнецовские блюдца (чашки к ним давно разбились); высокие двустворчатые двери; длинный, извилистый, вечно темный коридор; девятиметровая кухня, на которой одновременно пытались готовить все проживавшие в квартире восемь семей, – по метру на каждого и плюс один общий… Очень трудно после такого сна мгновенно переключиться на современную действительность и осознать, что теперь все изменилось. Что я живу в Швейцарии. Что здесь никто не запрещает читать любые книги, слушать любую музыку и открыто говорить то, что думаешь. Магазины тут ломятся от обилия товаров, а не от напора озлобленных покупателей. Что я навсегда избавлен от унизительной необходимости дожидаться своей очереди, чтобы попасть в ванную или в туалет. Что у меня собственный дом, новый «Фиат», стабильная работа в солидном банке и любимая жена, надеюсь, скоро будет ребенок. И все у меня в порядке…