Бенуа Дютертр - Бунтарка

Фарид с видом энтомолога перемещал курсор и просмотрел всю последовательность образов, чтобы создать новые модификации. В отличие от художников прошлых эпох, которые на своих полотнах стремились к полному фотографическому тождеству, он хотел трансформировать фотографический образ в простой эскиз, довести его до обобщенности комикса. Только что ему звонила раздосадованная Флёр:

– Извини, ты случайно не сделал в тот вечер копию записи с Элианой Брён?

– Ты полагаешь, меня интересуют подобные глупости?

– Дело в том, что она жутко напугана, что это может появиться в Интернете. Она мне звонила вчера. Обещает поддержать хакеров в своей передаче. Но она хочет, чтобы мы уничтожили эту запись.

Флёр пересказала аргументацию Элианы, и Фарид поклялся, что у него этой записи нет. Когда она повесила трубку, он, с наслаждением предвкушая месть, продолжил манипуляции над образом Элианы.

В одиннадцать он закрыл файл. Множество рыбок превратили экран монитора в аквариум, Фарид спустился в лифте, вышел из здания ВСЕКАКО H ET и направился в резиденцию корпорации на противоположной стороне эспланады Дефанс. Посреди огромной площади он вдохнул свежего ветра. Вокруг множество людей в костюмах и галстуках, с кейс-атташе, с ноутбуками, с мобильниками у уха, по которым они разговаривали на ходу; люди эти направлялись на деловые встречи в геометрические фигуры из стекла и стали. Фарид восхищался чистотой этой футуристической архитектуры: здесь было все не так, как в Нью-Йорке, где башни высились над бакалейными лавочками старого квартала; нет, то был скорее некий пространственный город, расположенный вокруг взлетно-посадочной полосы, город с квадратными, овальными, удлиненными или распластанными вширь конструкциями, гектарами тонированных стекол, населенный преданными служителями финансов, торговли и высоких технологий.

Башня Всеобщей кабельной, одна из самых изящных, была подобна хрупкому сооружению из зеленовато-прозрачного хрусталя, вся в отблесках закатного света. Идя к ней, Фарид подумал, как хорошо было бы жить здесь, вдали от центра Парижа и его наскоро отремонтированных домов. Район Дефанс в очередной раз напомнил ему то, о чем он мечтал в детстве: полнейшая совершенная современность, в окружении которой он станет высокоэффективным деловым человеком и женится на красавице блондинке, обязательно европеянке, такой же поклоннице всего нового, как он сам. Профессионально он почти достиг того, о чем мечтал. А вот если говорить о любовной линии, то вместо блондинки у него пожилой гей редкостной занудности, от которого он не знает, как избавиться.

Устремленная ввысь башня ВСЕКАКО стоит на более широком основании того же зеленовато-прозрачного цвета. Люди безостановочно выходят и входят в зеркальные двери, над которыми висит гигантский портрет Рембо, подобно портрету диктатора в тоталитарной стране. Фарид вошел и направился к регистраторшам, сидящим перед стеной из телевизионных экранов, которые принимают одновременно полсотни каналов, и гордо объявил, что ему назначила встречу Ольга Ротенбергер, заместительница директора и правая рука Марка Менантро. Сообщив о его приходе секретарю, регистратор протянула ему нагрудную табличку, и он прошел к охраняемому входу для личного досмотра.

Через десять минут молодой араб несмело вошел в кабинет самого высокопоставленного руководителя корпорации, с которым он когда-либо встречался, если не считать Марка Менантро, сидевшего на Капри рядом с ним. Но роста она была, дай бог, метр пятьдесят. Он вспомнил, что видел эту блондинку с гладкой прической под бугенвиллеями и гирляндами фонариков. Она решительным шагом подошла к нему, выпятив груди, словно старалась походкой компенсировать недостаток роста. Ироническая гримаска чуть искривляла ее тонкие губы. Она проводила Фарида в угол кабинета, предложила сесть и заговорила с легким немецким акцентом:

– Вам, конечно, неизвестна причина, по которой я пригласила вас прийти. Коротко говоря, административный совет ВСЕКАКО недавно попросил меня проследить, чтобы определенные сумасбродства не повредили уверенному развитию нашей корпорации…

То, как она произнесла «сума-сбродства», тщательно выговаривая каждый слог, свидетельствовало о силе воли и непреклонности этой женщины. Однако в юбке чуть выше колен и ласковом выражении ее лица было нечто поощряющее. Фарид мгновенно сообразил то, что и следовало сообразить: некоторые экстравагантные выходки Менантро плохо восприняты в руководящих кругах ВСЕКАКО, и Ольга Ротенбергер должна была в тени шефа контролировать его безрассудства. А она как раз перешла к сути дела: