Мейв Бинчи - Серебряная свадьба

А она онемела. Была не в состоянии вымолвить ни слова.

— Морин, мне сообщили, что ты меня разыскиваешь. Если нет, то…

Он, казалось, вот-вот повесит трубку. Морин прошептала:

— Ты мой отец?

— Я уже совсем старик, но я был твоим отцом, — ответил он.

— Тогда ты и сейчас мой отец.

Сделав над собой усилие, она постаралась, чтобы ее голос звучал беспечно и весело. Это был верный ход: она услышала, как он негромко, коротко рассмеялся.

— Я уже звонил, — признался он. — Но там была эта штука… Ты говорила таким официальным тоном, что я дал отбой, так ничего и не сказал.

— Я знаю, некоторые от автоответчиков просто на стенку лезут.

И опять это было сказано очень кстати, она чувствовала, что напряжение спадает.

— Но я снова позвонил, только для того, чтобы услышать твой голос, и подумал: это Морин говорит, это ее настоящий голос.

— И тебе он понравился?

— Гораздо больше он мне нравится сейчас, когда мы с тобой и в самом деле разговариваем. Мы же в самом деле разговариваем?

— Да, в самом деле.

Наступило молчание, но оно не было тягостным; они словно мало-помалу привыкали к странному ритуалу общения друг с другом.

— Ты хотел бы со мной встретиться? — спросила она.

— Больше всего на свете. Но сможешь ли ты приехать ко мне в Англию? Я сейчас не совсем здоров, не могу сам ехать к тебе.

— Нет проблем. Я приеду, когда скажешь.

— Это будет не тот Берни, которого ты когда-то знала. Он хочет, поняла Морин, чтобы она называла его не отцом, а Берни. Мама всегда называла его «бедный Бернард».

— Я ведь тебя вообще не знала, Берни, а ты меня знал совсем недолго. Так что шокирован никто из нас не будет. Я уже к пятидесяти приближаюсь — не первой молодости.

— Ладно-ладно…

— Нет, правда. Я еще не поседела только благодаря тому, что регулярно посещаю парикмахерский салон… — Она чувствовала, что несет какую-то чепуху.

— А Софи… она сказала тебе… перед тем как… — Он замялся.

— Она умерла две недели назад, Берни… От кровоизлияния в мозг… Все кончилось быстро, и она бы все равно осталась инвалидом, даже если бы поправилась, так что все к лучшему…

— А ты?..

— У меня все хорошо. Но послушай, насчет нашей встречи. Куда мне приехать? И что скажет Флора, твоя семья?

— Флора умерла. Вскоре после того, как мы покинули Родезию.

— Мне очень жаль.

— Да, она была замечательная женщина.

— А дети?

Удивительный разговор! Речь шла о заурядных житейских вещах, и в то же самое время она разговаривала со своим отцом, которого сорок лет считала умершим и правду о котором узнала всего лишь четыре дня назад.

— У меня только Кэтрин. Она в Штатах. Морин почему-то почувствовала облегчение.

— Чем она там занимается? Она замужем? Работает?

— Нет, ни то, ни другое. Она уехала с этим рок-музыкантом, уже восемь лет как с ним. Она, в общем, ездит с ним повсюду, заботится о нем, вроде как создает для него домашний уют. Говорит, всегда только этого и хотела. Она счастлива.

— Тогда ей повезло, — сказала Морин, почти не думая.

— Да, правда ведь? Потому что она никому не причиняет боли. Говорят, она неудачница, но я не согласен. По-моему, ей как раз все удалось, раз она получает от жизни, что хочет, не причиняя никому вреда.

— Берни, так когда мне можно приехать? — спросила она.

— Приезжай скорее, — ответил он. — Чем скорее, тем лучше.

— Где ты находишься?

— Поверишь ли? В Аскоте.

— Я буду завтра, — пообещала Морин.

Перед отъездом она бегло просмотрела почту. Важных писем не было. Вся деловая корреспонденция, за редкими исключениями, направлялась в ее главный магазин. На этот раз в почтовом ящике оказалось несколько счетов, рекламных проспектов и письмо, с виду какое-то приглашение. Писала Анна Дойл, старшая из детей Дейрдры О'Хаган. Это было официальное приглашение на серебряную свадьбу их родителей. В приложенной записке Анна извинялась за такое до смешного заблаговременное уведомление: она просто хотела быть уверена, что главные персоны смогут присутствовать. Может, Морин будет столь любезна, что даст ей знать.

Морин пробежала письмо, почти не глядя. Эта серебряная свадьба слишком мелкое событие по сравнению с тем, что свершалось в ее собственной жизни. Она не намерена сейчас думать о том, примет ли это приглашение.

Оказалось, что ее отец проживает в комфортабельном пансионате. Морин поняла, что Бернард Джеймс Бэрри вернулся из колоний человеком не бедным. В Хитроу она взяла напрокат машину и направилась по адресу, который дал ей отец.