Мейв Бинчи - Серебряная свадьба

На самом же деле Морин сжала ладонями локти, пытаясь — в буквальном смысле слова, физически — удержать себя в руках после пережитого потрясения.

Гнев охватил Морин, и не только оттого, что отца насильственно выдворили из ее жизни, запретив даже приближаться к собственной дочери. Ярость душила ее. Если уж мама так крепко хранила эту тайну, то почему, ради всего святого, она не уничтожила улики!

Если бы Морин не нашла эти документы, она бы так ничего и не узнала. Она была бы счастлива, спокойна и уверена в том мире, который для себя выстроила.

Почему мама была так небрежна и так жестока? Ведь она знала, что рано или поздно Морин обнаружит эти бумаги.

Но мама, конечно, была уверена, что Морин никогда не выдаст ее. Морин будет до конца соблюдать приличия.

Черта с два она будет! Как бы не так, черт возьми!

Ей внезапно пришло в голову, что эта нелепая сделка сорокалетней давности ни к чему ее не обязывает и она может поступать, как ей заблагорассудится. Она не связана никакими мелодраматическими обещаниями по поводу вымышленных смертей. Она не давала обещания держаться подальше от своего отца под страхом какой-то ужасной кары.

Ьог свидетель, она разыщет его! Или Флору. Или свою единокровную сестру.

Только бы они еще были живы. Только бы ей удалось напасть на верный след. Самый поздний из документов, подтверждающий перевод денег, датировался 1950-м годом.

Господи, пожалуйста, пусть он будет еще жив. Семьдесят лет не так уж и много.

Она принялась за работу с бешеной энергией, какую в последний раз ощущала только накануне своей первой крупной распродажи, когда они почти всю ночь проработали на складе, сбавляя цены, заново составляя прейскурант, прикидывая завтрашнюю выручку.

Теперь она подходила к материным вещам с другой меркой, сортировала их по иному принципу. Она отыскала две коробки и стала складывать туда ранние фотографии и памятные вещички из своего детства.

Если она разыщет этого человека и если у него не совсем каменное сердце, ему захочется узнать, как его дочь выглядела на своем первом причастии, в хоккейной экипировке, в платье на своем первом балу.

То, что раньше подлежало безжалостному уничтожению, теперь числилось по разряду «памятных вещей» и бережно укладывалось в коробки.

Она разбирала, распределяла, раскладывала, пока окончательно не выбилась из сил. Потом перевязала мешки с хламом, сложила одежду и остальное, что предназначалось Винсенту де Полю, [11] Имеется в виду религиозное братство «Дочери милосердия св. Винсента Де Поля» — международная католическая женская организация, занимающаяся благотворительностью. и вызвала такси, чтобы отвезти коробки с реликвиями к себе на квартиру.

Не осталось ни одного ящика, который бы она не вытряхнула и не вычистила. Изрядная часть кухонной утвари отойдет миссис О'Нил, которая многие годы приходила убирать у мамы. Джимми Хейз, работавший в саду, пусть забирает газонокосилку и любые садовые инструменты — что пожелает. Кроме того, Морин написала ему письмо с просьбой взять себе любые цветы и кусты, которые ему особенно нравятся, только забрать их надо поскорее. У нее уже созрело решение выставить дом на продажу в самое ближайшее время. Она положила ладонь на маленький письменный столик, который собиралась взять себе, для прихожей своей квартиры. Похлопала по нему и сказала: «Нет». Теперь он ей ни к чему. Она не хотела отсюда ничего.

Таксист помог погрузить коробки. Видя его любопытство, она сказала, что освобождает дом от материных вещей. Он от всей души ей посочувствовал.

— Как жалко, что никто вам не поможет в таком деле. Ей часто в разных формах говорили это, всегда имелось в виду одно и то же: удивительно, что такая интересная женщина никогда не была замужем, не обзавелась семьей.

— А, отец бы сам все сделал, — ответила она. — Но он далеко, очень далеко.

Вот она и упомянула об отце. Таксист посмотрел на нее с удивлением: странно, мать умерла, а отец в это время далеко-далеко. А ей было все равно — пусть думает что угодно. У нее было чувство, будто, говоря об отце, просто называя его, она не позволяет ему умереть, вызывает его к жизни.

Долго-долго пролежав в ванне, она почувствовала себя лучше, но зверски проголодалась. И позвонила Уолтеру.

— Я эгоистка и хочу, честно говоря, использовать тебя, так что не стесняйся ответить отказом, но я подумала: нет ли какого-нибудь симпатичного ресторана для воскресного вечера? Я бы с удовольствием сходила куда-нибудь поужинать.