Роушин Мини - Два дня в апреле

— Послушай меня, Алекс! — продолжает она медленно, тщательно взвешивая каждое слово. — Пожалуйста, выслушай! Наш брак неудачен. Думаю, он был неудачен уже изначально. Мне кажется, мы с самого начала не подходили друг другу. У нас ведь нет ничего… общего . В сущности, мы чужие друг другу люди.

Но вот, впервые за все время их разговора, она видит, как сужаются его глаза, а взгляд делается колючим. И ни тени улыбки на лице.

— Ничего общего, говоришь? — спрашивает он её ледяным тоном. — Да у нас тьма общего , причём каждый божий день. Мы живём под одной крышей… как говорится, делим кров и стол, у нас нормальные, здоровые супружеские отношения.

Изабель начинает в отчаянии трясти головой. Ну почему он не понимает её? Почему до него не доходит? Она больно упирается кулаками в бёдра.

— Алекс, — голос её звучит ровно, но безжизненно, — ты любишь меня?

Какая-то тень пробегает по его лицу, лёгкая мимолётная тень. Она исчезает так быстро, что Изабель даже не успевает понять, что это было. Он смотрит на неё в упор и молчит. В комнате зависает мёртвая тишина. Пожалуй, она длится не более трёх или четырёх секунд. Но ей достаточно. Он всё сказал!

Но вот он спохватывается и открывает рот. Поздно! Слишком поздно!

— Какого чёрта…

— Я ухожу от тебя, Алекс! — прерывает она его на полуслове. — Я ухожу!

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Глаза по-прежнему буравят её.

— Ты что ? — спрашивает он негромко, но в голосе уже слышны дальние раскаты грома.

По всей вероятности, он готов перейти к угрозам. Надо держаться! Из последних сил, но держаться! Его немигающий взгляд, странное выражение лица пугают. От напряжения руки начинают ныть. Тогда она разжимает кулаки, и ноющая боль стихает.

— Между нами всё кончено, Алекс! Мне жаль, но это так. И больше так не может продолжаться.

Усилием воли Изабель заставляет себя выдержать взгляд мужа. Она должна быть сильной. Должна! Она слышит, как глухо стучит её сердце, поднимаясь всё выше и выше. Кажется, ещё немного, и оно застрянет в горле. Шея горит, будто охваченная огнём. Плечи до острой боли свело от напряжения. Но ни в коем случае сейчас нельзя дать слабину.

— Больше жить с тобой я не могу. Этот брак… он меня убивает в буквальном смысле слова.

— Убивает? — его рот кривится в саркастической ухмылке.

— Алекс! Прошу тебя!

— Да ты имеешь всё, что твоей душе угодно! — Он говорит отрывисто, с нескрываемым бешенством, и каждое произнесённое им слово звучит, словно удар хлыстом. — Я тебе никогда и ни в чём не отказывал! Ни в чём! Скажи мне, чего я тебе недодал?

— Любви! — Она чувствует, как кровь ударяет ей в лицо. — Ты недодал мне любви. Ты её вообще мне не дал!

Алекс начинает энергично растирать рукой свою челюсть, по-прежнему не сводя с неё глаз. Едва слышно, как потрескивает щетина под его пальцами.

— Алекс! — обращается она к нему негромким голосом. — Когда ты в последний раз назвал меня по имени?

Сердцебиение усиливается. Каждый удар отдаётся громким эхом в ушах, и она почти не слышит собственных слов.

— По имени?! — В голосе звучст удивление и нескрываемое презрение. — Так вот что тебя волнует на самом деле! Оказывается, я слишком редко произношу слово « Изабель»!

Она отрицательно качает головой.

— Алекс! Но ведь это же всего лишь…

И умолкает на полуслове. Какой смысл продолжать этот разговор? Он всё равно её не слушает. И не слышит!

Он хватает бокал с вином и слегка запрокидывает голову назад. Какое облегчение, что он больше не буравит её своим разъярённым взглядом. Будто гора с плеч свалилась. Наконец-то она может сделать полноценный вдох.

Алекс залпом опустошает бокал и ставит его на стол. Изабель видит, как блестят от вина его влажные губы. Не говоря ни слова, он снова тянется за бутылкой, которая стоит на столе перед ними; Изабель вздрагивает и невольно подаётся назад. Он выливает остатки вина в бокал, заполнив его всего лишь наполовину, и осушает почти до дна. Она молча смотрит на мужа, чувствуя, как побежали мурашки по спине от страха.

Ведь сколько случаев, когда мужья самым жестоким образом расправляются со своими жёнами, душат, режут, убивают, избивают до смерти. Что, если он тоже готовится напасть на неё? Возьмёт сейчас в руки пустую бутылку и запустит ей в голову? Или грохнет бутылку о стол, а потом осколком перережет ей горло? Ах, как плохо, что Джорджа нет дома!

На тарелке Алекса лежит столовый нож. Она даже не смеет посмотреть в ту сторону. Впрочем, можно ли зарезать человека ножом для рыбы? Или всё же лучше убрать его с глаз подальше? Но как? Стоит ей только подняться из-за стола, чтобы сделать несколько шагов и забрать его тарелку с ножом, как он тут же перехватит её.