Роушин Мини - Два дня в апреле

Всё время, пока длился этот монолог, Дафния не переставала рыдать. Слова вырывались из её груди вместе со всхлипами и порывистыми вздохами, и она всё так же крепко прижимала к себе Уну, не давая ей пошевелиться. И той приходилось слегка отстраняться от мачехи и изгибаться, чтобы иметь возможность хотя бы дышать. Но Дафния не видела никого и ничего вокруг. Вот на пороге появилась её мать. Вид у Изабель немного растерянный. Она явно не знает, как себя вести, присутствуя при откровенной истерике дочери. Интересно, а она откуда тут взялась? Но самое удивительное и непонятное и в то же время — самое очевидное из того, что творится вокруг неё сейчас… и Уна только сейчас это понимает… Так вот, пока Дафния продолжает душить её в своих объятиях, орошая её волосы и лицо потоками своих слёз, пока она непрестанно твердит ей о том, как была напугана, пока не перестаёт требовать от падчерицы отчёта о том, где она была всё это время и почему поступила так, как поступила, почему так жестоко обошлась именно с нею, до Уны всё пронзительнее, всё яснее доходит одна простая вещь. Весь этот суматошный, сумбурный день, в котором было столько всякого и разного, столько эмоций, страхов, ужасов, неразберихи, обмана и прочего, — именно он помог прояснить ей главное. Она совершенно не знала Дафнию! И все её представления о мачехе, все её предубеждения против этой женщины, её неприятие и непонимание Дафнии, всё это в корне неверно и ошибочно.

— Можешь пожить пока у нас, — предлагает ей Дафния. — Я имею в виду, до тех пор, пока подыщешь что-нибудь своё…

Она видит, как морщится лицо Изабель, еще немного, и она расплачется.

— Только пожалуйста! Прошу тебя! Обойдёмся без слёз, ладно? — предупреждает она мать нарочито строгим тоном. В самом деле! Слёз сегодня и так хватило с лихвой. — Не такое уж это большое одолжение с моей стороны, право! Я просто предлагаю тебе перекантоваться какое-то время у нас, пока ты со всем разберёшься.

Изабель кивает в знак согласия.

— Я приеду завтра, если это возможно.

— Очень даже возможно! В любое время дня после одиннадцати.

«Простишь ли ты меня когда-нибудь?» — вопрос по-прежнему продолжает витать в воздухе, но вторично задавать его Изабель пока не рискует. Он вырвался у неё неожиданно для неё самой в разгар их переживаний, того стресса, в котором они обе пребывали из-за исчезновения Уны. Но теперь Уна, слава богу, нашлась, и с ней всё в порядке, более или менее…

Дафния тоже мысленно прокручивает этот вопрос в своей голове. Её спонтанный порыв предложить матери временное пристанище — это не более чем акт благодарности за её участие в случившемся. И она поступила совершенно правильно, пригласив Изабель пожить какое-то время у них дома.

До сего дня она никогда не задумывалась над тем, что её отчужденность мать воспринимает как наказание. Вплоть до сегодняшнего вечера, когда Изабель сама употребила именно это слово. Дафния сказала бы проще: все эти годы она держала дистанцию, не позволяя себе сделать лишний шаг навстречу матери. Что ж, такие натянутые отношения с Изабель — это всего лишь отголоски прошлого, вполне оправданная реакция на то, что было. Но назвать это «наказанием»! Дафнии и в голову не пришло бы такое. Неужели же Изабель вот уже более тридцати лет мучается и страдает из-за того, что родная дочь так и не простила её, наказывая столь изощрённым, можно сказать, изуверским способом?

Но продолжать и далее размышлять на эту тему у неё сегодня нет сил. Пока она предложила матери кров, а там посмотрит, что из этого получится… А сейчас все её мысли только об Уне и обо всём том, что приключилось уже с ней.

Они с Изабель стоят на пороге дома. Мо вернулась домой, её отвёз на своей машине Джек, которого они обо всём предупредили по мобильнику, коротко введя в курс дела на обратном пути из магазина Финна. Дафния выпроводила отца и свекровь по домам, как только Джек объявился на пороге. Она понимала, что такая спешка с её стороны не очень пришлась по вкусу Мо, которая была совсем не против задержаться ещё на пару часиков, чтобы узнать все подробности из первых, так сказать, уст. Но Дафния быстро пресекла всяческие ненужные разговоры на корню. А Уна же, со своей стороны, молчала и сидела тихо как мышка. «Я вам завтра обязательно перезвоню», — пообещала невестка, и Мо пришлось довольствоваться тем, что есть. А поскольку выбора у неё не было, то пришлось ретироваться в добровольно-принудительном порядке.