Митч Каллин - Страна приливов

Мистер Ветка-Дракон приближался к ней. Теперь он точно голову ей оттяпает.

Потом я опустилась на землю, скрестив ноги, и стала созерцать нору. Классик упала вовсе не так глубоко, как я думала. Будь у меня рука как у взрослой, я бы просунула ее в нору и, может быть, дотянулась бы до Классик хотя бы кончиками пальцев. И темнота в норе не пугала бы меня так сильно, и сама нора не казалась бы такой огромной.

— О-хо-хо, — сказала я снова.

И я вспомнила Диккенса, как он обхватывает себя своими костлявыми ручищами, так что они едва не сходятся у него на спине. Он бы ее вмиг вытащил. Руки у него — что твои метлы. Ему даже грабли не нужны, он бы прямо пальцами мог землю во дворе разравнивать. И нагибаться бы не понадобилось.

— Классик, я сейчас приду.

У меня возникла идея.

— Никуда не уходи.

Диккенсу грабли, может, и не нужны. Зато мне нужны. Грабли не сломаются; я опущу их металлической частью вперед в нору и выгребу все зараз: обломки ветки, камешки, комья земли и Классик.

«Грабли Жизни», — думала я, бредя по тропинке и переступая обутыми в кроссовки ногами через камни. Подбираясь ко двору перед домом Делл, я внимательно огляделась по сторонам. А вдруг Делл прячется где-нибудь поблизости, еще подкрадется и выскочит из-за какого-нибудь корявого дерева; если не быть начеку, она из меня всю кровь высосет.

— Оставайся, где ты есть, — сказала я.

Потом повернулась и плюнула:

— Не твори разбоя здесь.

Скорчившись за кустом можжевельника, я оглядела двор, дорожку перед домом и крыльцо. Над входной дверью горел желтый фонарь. Но Грабель Жизни нигде не было видно. И тишина кругом. Ни шепотка, ни скрипа. Дом казался опустевшим, непрозрачные шторы были опущены, как будто Диккенс и Делл собрали вещи и поехали отдыхать. Или вздремнуть прилегли. Или исследуют дно океана на борту «Лизы».

Я вышла из-за куста и пересекла двор, оставляя следы на тщательно выровненной Диккенсом земле. Стараясь держаться как можно ближе к дому, я кралась к заднему двору и внимательно прислушивалась, не раздастся ли шепот или громкий голос, не скрипнет ли половица.

Задний двор был как другой мир; здесь оказалось не так чисто, как перед домом. Сорняки и лисохвосты заполонили все кругом. У задней стены дома был припаркован синий «форд»-пикап, по ветровому стеклу которого бежала длинная извилистая трещина. Чуть дальше виднелся какой-то сарай без окон, весь из гофрированного железа, даже стены и крыша, — а подле него стояли две деревянные клетки, обтянутые мелкой проволочной сеткой.

Но где же тут искать Грабли Жизни? Ни о чем другом я не могла и думать.

Только я двинулась к сараю, как вдруг в мескитовой роще — довольно далеко — что-то грохнуло, и я от неожиданности застыла на месте. Грохот повторился. И еще раз. Не такой гулкий, как в каменоломне. Тот больше походил на гром, а этот был какой-то другой. И совсем не страшный.

Я шла через заросли сорняков по проторенной дорожке — наверняка это Делл утоптала траву своими сапожищами — и, вглядываясь в хитросплетения колючих стеблей, искала, не покажутся ли грабли. Но трава росла слишком густо. Я даже землю сквозь нее не видела.

Куда же они их прячут? Может, сюда, — и я подергала замок на двери сарая, но он оказался заперт.

Из-за двери тянуло едким запахом, похожим на запах скипидара или жидкости для снятия лака. У меня даже глаза защипало. И я не знала, есть в сарае грабли или нет. Тогда я попробовала заглянуть в узкую щель между дверью и косяком. Бесполезно. В сарае было темно, как в той норе под деревом.

Поиски оказались абсолютно безрезультатными, и я ругнулась, вспомнив любимое проклятие отца:

— Чтоб тебе сгореть, дерьмо ебучее!

И пнула дверь.

Все куда-то девается — люди, вещи. Сначала Классик. Потом дно у норы. Делл с Диккенсом. Теперь вот грабли. Даже в клетках по обе стороны двери ничего не было, только замаранные обрывки газет да клочки белого меха и круглые какашки.

— Дерьмо ебучее!

Ничего не поделаешь, придется возвращаться к норе с пустыми руками. Я шла, надув губы, бессильно повесив руки вдоль тела, и пинала камешки, попадавшиеся мне на тропе, — само воплощение отчаяния.

Но что было хуже всего — я забыла свою песенку. Плюхнувшись рядом с норой на землю, я попыталась запеть.

— Ветка-Дракон идет… Мистер Драконо-вая Ветка… откусит ей голову…

Но слова были не те, и ритм тоже неправильный.

— Мистер Драконовая Ветка… он идет, идет, идет…

Все было бесполезно, и я бросила петь и хлопнула себя по лбу. Тут-то я и услышала, как тот мальчик сказал: