Сью Кид - Тайная жизнь пчел

— Если она такая красивая, почему бы нам не выставить ее в похоронном бюро в окне для автомобилей.

— Куини, что ты такое говоришь! — вскричала Мабель.

Кресси заметила, что мы с Розалин сидим, ничего не понимая, и сказала:

— В городском похоронном бюро есть окно с подъездом для автомобилей. Раньше там был банк.

— Теперь они ставят открытый гроб прямо в том окне, где раньше мы обналичивали чеки, заезжая туда на машинах, — сказала Куини. — Люди могут проезжать и, не выходя из машин, выражать свои соболезнования. Вам даже выдвинут гостевую книгу в кассовом ящичке, чтобы вы могли расписаться.

— Вы шутите, — сказала Розалин.

— Отнюдь, — сказала Куини. — Мы совершенно серьезны.

Но на самом деле они вовсе не выглядели серьезными. Они чуть ли не падали друг на друга от смеха, а ведь рядом лежала мертвая Мая.

Люнель сказала:

— Однажды я заехала туда попрощаться с миссис Ламер, когда та умерла, — ведь я работала у нее, еще в незапамятные времена. Женщина, сидевшая в окне возле гроба, служила там раньше кассиршей, и когда я уже выезжала, она сказала: «Всего доброго, ждем вас снова».

Я повернулась к Августе, которая, смеясь, вытирала глаза. Я сказала:

— Вы ведь не позволите выставить Маю в банковском окне?

— Милочка, не беспокойся, — сказала Сахарок. — Окно для автомобилей есть только в похоронном бюро для белых. Только у белых находятся деньги для подобной дури.

Они вновь зашлись в истерике, и я засмеялась вместе с ними. Частично я смеялась от облегчения, потому что поняла, что люди теперь не будут от нечего делать заезжать в похоронное бюро и глазеть там на Маю, и частично от того, что невозможно удержаться от смеха, глядя на хохочущих Дочерей Марии.

Но я раскрою вам один секрет — никто из них, даже Августа, не заметил то, что порадовало меня больше всего: Сахарок сказала так, словно бы я и вправду была одной из них. И никто из присутствующих в комнате не сказал: Сахарок, попридержи язык — тут среди нас белый человек. Им и в голову не пришло, что я от них отличаюсь.

До сих пор я думала, что примирить белых и цветных было моей великой миссией, но тут я поняла, что сделать так, чтобы никто вообще не обращал внимания на цвет кожи, было гораздо лучшей идеей. Я вспомнила, как тот полицейский, Эдди Хэйзелвурст, сказал, что я унижаю себя, находясь среди цветных, и мне было не понять, как же вышло, что цветные стали низшими существами. Достаточно просто посмотреть на них, чтобы увидеть, какие они необыкновенные — словно особы королевских кровей, скрывающиеся среди нас. А Эдди Хэйзелвурст — он просто кусок дерьма.

Я ощущала по отношению к ним такую внутреннюю теплоту, что мне подумалось — после смерти я буду рада выставить себя в банковском окне и дать Дочерям Марии повод повеселиться.

На второе утро бдения, задолго до того, как приехали Дочери, и даже прежде, чем из своей комнаты спустилась Июна, Августа нашла предсмертную записку Маи. Листок лежал между корней дуба, в десятке ярдов от места, где умерла Мая. Дерево спрятало его под молодыми побегами, теми, что вырастают за одну ночь.

Розалин пекла пирог из бананов со сливками в честь Маи, а я сидела за столом, поглощая кукурузные хлопья и пытаясь найти что-нибудь стоящее по радио, когда в кухню ворвалась Августа, держа записку двумя руками — словно слова могли осыпаться, если она не будет предельно осторожна.

Она крикнула:

— Июна, спускайся сюда. Я нашла записку от Маи.

Августа разложила записку на столе и встала над ней, сложив ладони вместе. Я выключила это дурацкое радио и уставилась на листок. От долгого пребывания на улице бумага покоробилась, а слова наполовину выцвели.

Босые ноги Июны прошлепали по ступенькам, и она вломилась в комнату.

— О боже, Августа! Что там написано?

— Это так… похоже на Маю, — сказала Августа. Она взяла записку и стала читать вслух:

Дорогие Августа и Июна.

Мне очень жаль вот так вас покидать. Ужасно не хочется вас расстраивать, но подумайте, как я буду счастлива там с Апрелией, Мамой, Папой и Большой Мамой. Представьте нас там вместе, и это наверняка вам поможет. Я устала нести на себе тяжесть всего мира. Я просто хочу ее сбросить. Пришло мое время умереть, а ваше время — жить. Не упустите его.

С любовью, Мая

Августа положила записку и повернулась к Июне. Она раскрыла руки, и Июна упала в ее объятия. Они прижались друг к другу — старшая сестра к младшей, грудью к груди, положив подбородки друг другу на плечи.