Сью Кид - Тайная жизнь пчел

Но я все еще не прикоснулась к сердцу Черной Марии и не решалась говорить с Августой о своей маме, прежде чем сделаю хотя бы это. Я прижалась к ее груди, загнав поглубже свое тайное желание, поскольку слишком боялась, что она скажет: «Нет, я никогда ее не видела». И это будет конец. Лучше было вообще ничего не знать.

Я высвободилась и встала на ноги.

— Думаю, мне нужно пойти помочь на кухне. — Я пересекла двор, ни разу не оглянувшись.

Этой ночью, когда тьма опустилась на землю вместе с пением сверчков и им вторил храп Розалин, я позволила себе от души поплакать. Не знаю даже из-за чего. Наверное, из-за всего вместе. Потому что было невыносимо лгать Августе, когда она ко мне так добра. Потому что Розалин, возможно, была права, говоря о мире снов. Потому что я была совершенно уверена, что Дева Мария не живет сейчас на персиковой ферме, притворяясь мной так же, как она притворялась Беатрис.

Нейл приезжал почти каждый вечер и сидел с Июной в гостиной, пока остальные смотрели по телевизору сериал «Беглец». Августа говорила, что лучше бы беглец уже нашел поскорее однорукого человека и все это закончилось.

Во время рекламы я, сделав вид, что иду попить, подкрадывалась поближе к гостиной, чтобы подслушать, о чем говорят Июна с Нейлом.

— Но все-таки скажи, почему нет, — услышала я однажды.

И Июна ответила:

— Потому что я не могу.

— Это не причина.

— Другой причины у меня нет.

— Смотри, я ведь не буду ждать вечно, — сказал Нейл.

Я ждала, что ответит на это Июна, когда Нейл внезапно вышел из двери и застал меня, прижавшейся к стенке и подслушивающей их самые сокровенные разговоры. Какую-то секунду мне казалось, что он сейчас выдаст меня Июне, но он вышел, хлопнув входной дверью.

Я рванулась назад в телевизионную комнатку, успев услышать первые всхлипы, донесшиеся до меня из гостиной.

Как-то утром Августа послала нас с Заком съездить в одно место за шесть миль от дома, чтобы привести последние суперы с медом и воском. Боже, как было жарко! Вдобавок, в каждом кубическом дюйме воздуха было не меньше десятка летучих насекомых.

Зак вел «медовый возок» так быстро, насколько тот мог ехать — около тридцати миль в час. Ветер трепал мне волосы и наполнял грузовик запахом свежескошенного сена.

Обочина дороги была сплошь покрыта хлопком, слетевшим с грузовиков, которые везли его на хлопкоочистительные заводы в Тибуроне. Зак сказал, что из-за хлопковых долгоносиков [5] Насекомое-вредитель, уничтожающее посадки хлопка. фермеры в этом году посадили и собрали хлопок раньше срока. Рассьшанный вдоль всей дороги, он выглядел в точности как снег, отчего мне захотелось, чтобы начался снежный буран и хотя бы немножко нас охладил.

Я погрузилась в видения. В них Зак останавливал грузовик на обочине, потому что ничего не видел из-за снега, и мы вылезали и принимались играть в снежки. Я представила, что мы строим снежную пещеру и ложимся в ней спать. Мы лежим там, прижавшись друг к другу, чтобы было теплей, переплетя руки и ноги, словно черно-белые косы. Эта последняя мысль так потрясла весь мой организм, что меня залихорадило. Я сунула руки под мышки, и пот оказался холодным как лед.

— Ты в порядке? — спросил Зак.

— Да, а что?

— Ты дрожишь.

— Все нормально. Со мной это бывает.

Я отвернулась и стала смотреть в окно, за которым не было ничего, кроме полей и, время от времени, какого-нибудь полуразвалившегося деревянного сарая или старого, заброшенного дома цветных.

— Сколько еще ехать? — спросила я тоном, подразумевающим, что наша поездка слишком затянулась.

— Ты чем-то расстроена?

Вместо ответа я неотрывно глядела в грязное ветровое стекло.

Когда мы свернули с шоссе на разбитую грунтовку, Зак сказал, что мы въехали во владения мистера Клейтона Форреста, который держит мед «Черная Мадонна» и восковые свечи в приемной своей адвокатской конторы, чтобы его клиенты могли все это покупать. Работой Зака, в числе прочего, было доставлять мед и свечи в места их продажи.

— Мистер Форрест позволяет мне находиться в его конторе, — сказал он.

— Угу.

— Он рассказывал мне о делах, которые он выиграл.

Грузовик въехал в рытвину, и мы так сильно подпрыгнули на своих сиденьях, что стукнулись головами о потолок машины. Встряска перевернула мое настроение. Я принялась хохотать, словно бы кто-то защекотал меня. Чем сильнее грузовик подпрыгивал на ухабах, тем больше я смеялась, пока окончательно не забилась в припадке нездорового веселья. Я смеялась так, как Мая плакала.