Да нет, в самом деле, выглядит правдоподобно: стало плохо, вот я и отправился домой из бара. Ну а дальше? Ничего не помню. Все отрицать. Надо же как-то выпутываться. Черт, если б хоть эти проклятые руки не тряслись. Собраться. Мысли в кулак. Дозняк бы сейчас — и все будет о'кей. Даже боль в ногах пройдет.
Заставить себя не думать об этой кретинской дозе. Выдержать с закрытыми глазами, сколько смогу. А потом? Допрос еще туда-сюда. А вот психушка — теперь верняк. Зато там уж точно можно чем-нибудь зарядиться.
Проклятье. Дали бы хоть успокоительного. А вдруг Олина еще дежурит? Да ну ее к черту. Что, если в этом доля и ее вины?
Да ты вообще знаешь, что это была за мука — видеть тебя? Изо дня в день. А на каждой переменке так близко, что можно погладить твои черные волосы. Но ты вдруг — точно кусок ледышки. Ну не мог я поверить, будто все, что было между нами, можно взять и перечеркнуть одним махом. Начать жить без меня. А мне как надо было жить?
К тому же видеть тебя с этим пижоном. Где-то он теперь?
Юный медик и хорошенькая семнадцатилетняя гимназистка. Немного поразвлечься.
В полвторого ты — глаза сияют — несешься в раздевалку и пулей из школы. На тротуаре уже поджидает этот твой дебильный медик в рыжей «октавии». Да пропадите вы пропадом! Куда же он тебя потащит? На Петршин? В Пругонице? Или прямо в общагу? Прошмыгнуть мимо дежурного и до вечера не вылезать из постели.
Как же я вас ненавидел. Предать запрету все «октавии». Студентов запихнуть в клетки. Поймать тебя в коридоре у раздевалки и дать пару затрещин, чтобы опомнилась наконец. Нет, лучше ему. Открутить гайки от колес этого его драндулета. Раздобыть где-нибудь подержанную колымагу, заманить тебя в нее и отвезти за город, пока не примчался этот юродивый на своей рухляди. Мечты подростка.
Впрочем, тогда я готов был на все. Даже упрашивал Гонзу, чтоб тот по старой дружбе раздобыл на пару дней машину. Недаром же учится на автомеханика. Как же он небось в душе корчился от смеха, когда я приставал.
— Дурак! По старой дружбе могу продать подержанную «Яву». Всего за полтора куска.
— Только тысяча двести, мам. И я буду само послушание.
— И на дачу станешь ездить на этом своем мотоцикле?
— Угу.
— И не будешь понапрасну злить отца?
— Угу.
— С ним ведь тоже надо считаться. Нельзя отца расстраивать.
— Ты золото, мам.
Конечно, я мечтал потрясти всех этой своей трещоткой!
Ты даже не обернулась. Само собой, у тебя ведь поважнее заботы. Благородная миссия. Спасать в белоснежном халате несчастных пациентов. Заманчивая перспектива. Но ведь и я хотел того же!
Как все странно перепуталось…
Удрать бы от всех этих переглядываний за спиной, которыми провожают меня одноклассники. А ведь не так давно мне жутко завидовали. Зато теперь тихо радуются. Нет ничего приятнее, чем несчастье другого. С большой высоты больнее падать. Хоть бы не видеть, как ты прохаживаешься с этим недоноском. Удрать от всего!
Гонза в шесть уже в пижаме. Из кухни выглядывает любопытная мамаша.
— Здравствуйте, пани Юриштова. — Прилично воспитанный юноша. И только она за дверь: — Что за дерьмо ты мне продал? Отвалился рычаг переключения скоростей. Пришлось тащить на себе эту дрыну от самих Хухлей!
— Не дрейфь, с рычагом уладим.
— Отлично. А как мы уладим с моими тремя прогулами?
— С какими еще прогулами?
— Три урока после обеда.
— Эх ты, слабак. Да нас… на них. Считай — это самые важные часы в твоей жизни…
Самые важные часы. А за чем мы вообще-то гонимся? Быть лучшими в городе, районе, области, в мире? Престиж, признание… А какие мы друг с другом? Отшвырнуть, чуть покажется, что от другого можно получить больше. Любой ценой — вперед. Хоть по трупам. А я? Куда я спешу? Ходить с Олиной не только в школу, но и в институт? Зачем? Чтоб быть таким же, как она? Как все?
Ну вернись, прошу тебя. Не могу я теперь один…
Три прогула или тридцать, какая разница. С Гонзой в Карлштейне [14] Замок в окрестностях Праги.
. Сколько раз в девятом мы вот так приезжали сюда на велосипедах. Девчонки — телки, да здравствует дружба! Сигареты и мужские разговоры.
— Ты для нее даже слишком хорош. — Такое утешение сгодилось бы разве что для семи- или восьмиклашки.
— А тебе не влетит за прогулы, Гонза?
— С учением покончено.
— Как это? А почему?
— Они мне права не хотят давать. Любой сопляк у нас раскатывает на машинах, а ко мне привязались.
— Из-за чего?
— Талдычат, будто у меня какая-то там болезнь. Врут все. Я уже давно вылечился.
Читать дальше