Сергей Лукницкий - Собачий файл

…Антон, заметно похудевший в последние дни, был пьян — второй раз в жизни. Первый — котенком, когда ему кто-то перебил лапу. Лапа болела, гноилась, и он день и ночь жалобно мяукал, больше не от боли, а от обиды на судьбу, которая под материнским брюхом обещала быть теплой и доброй, а оказалась…

Чтобы как-то облегчить страдания бедняги, его напоили валерьянкой. Запах валерьянки Антон помнил долго. Его пригрели, оставили в доме. Поначалу он боялся, что снова выбросят на улицу, а потом успокоился. Малыша раскормили, и за несколько месяцев он вырос в дородного красивого кота. Он, правда, слегка прихрамывал, но знакомые кошечки — да и он сам — находили, что хромота только добавляет ему шарма.

Антон мог бы считать себя баловнем судьбы, но даже когда есть все — чего-то не хватает. Во всяком случае, Антон все блага кошачьей жизни принимал как должное, полагая, что это воздаяние за ужасы детства. Детство же уходило все дальше и дальше. Нежась на теплой печке, Антон постепенно забывал своих родителей, не мог даже представить себе, что отец его, вечно голодный романтик, погиб в схватке с собаками, защищая мать, а мать, родив вскорости шестерых котят, облезла и канула в неизвестность.

Антон вырос эгоистом и потребителем. Впрочем, в этом не было его вины: какой же кот откажется от сладкой жизни? Антон ни в чем не знал отказа. Мышей в их доме не водилось, поэтому он целыми днями валялся на печке, изредка выходя во двор покувыркаться в снегу, а летом и весной развлекался тем, что прятался в бурьяне, подстерегая неопытных кошечек.

Этот барственный уклад воспитал в Антоне чувство превосходства не только над кошками, но и над людьми. Правда, злые языки поговаривали, что свой характер кот унаследовал от хозяина. Но как бы высоко ни задирал Антон нос, он всегда подсознательно ожидал, что его обидят. И боялся. Только кому бы пришло в голову обижать такого ухоженного кота, тем более кота главного бухгалтера совхоза?…

Со своими кошачьими соседями Антон не знался, терпеть их не мог. Даже когда хозяин выгнал из дому приведенную, было, Антоном кошку, тот нисколько не огорчился, не пришел к ней на помощь. Он понял: рай — для него одного. Другим в раю места нет! Кота нисколько не интересовало, кто его кормит, сколько человек живет в доме… Даже полное одиночество не страшило Антона — если, конечно, в доме было что поесть.

Однажды Антона пригласили в гости. И вот в связи с чем.

Антон не потрудился запомнить дочь хозяина, которая когда-то подобрала его и выходила. Тем более что она вышла замуж и переехала на другой конец села. Это она взяла Антона погостить, но занималась больше мужем, чем котом. Антон, недовольный, вернулся убежденным домоседом. Но, конечно, он немного кривил душой, думая, что ушел из-за мужа. Дело в том, что в молодой семье уже жил серый кот, также претендующий на свое место под солнцем. А под одним солнцем, да еще в одном доме, трудно ужиться двум философам-эпикурейцам. Вот и показалось Антону, что в гостях и еда не так вкусна, и печь не так тепла…

Дома Антон сразу дал понять, что хозяин — он. Михаил Федорович, совхозный главбух, не возражал — после смерти жены и замужества дочери рядом не осталось никого, кроме кота. Книг главбух не читал, вечера проводил исключительно перед телевизором. Антон тоже любил телевизор. Возле этого ящика, переливающегося весенними цветами даже в самую лютую стужу, он часто получал что-нибудь вкусненькое.

Именно в такой вот безоблачный период никчемной кошачьей жизни произошло то, что круто и обидно изменило эту жизнь.

Однажды к хозяину пришел директор совхоза и попросил:

— Михаил Федорович, приюти товарища из района на одну ночь.

За полчаса до этого визита ничего не подозревающий Антон, по обыкновению своему, свернувшись калачиком, спал. Чем-то встревоженный в последние дни Михаил Федорович подбросил в печь пару больших поленьев, поворошил кочергой золу, распушил сноп искр и вспугнул разомлевшего в жаркой избе Антона. Тот вскочил, было, но, узнав хозяина, мяукнул для порядка и вновь растянулся на печи.

Он дремал, зная прекрасно, что еще совсем немного посопит и пошелестит бумагами хозяин, потом покряхтит и тоже уляжется в постель. Знал он и то, что завтра его ждет такой же бесконечно долгий серый зимний день. Антон наслаждался теплом и сытостью и полагал, что так будет и завтра, и послезавтра, и всегда. А о том, что будет после «всегда», лишенный воображения кот не думал. Правда, иногда ему казалось, что потом наступит бесконечное царство незабываемого запаха валерьянки. Но пока размышлять об этом было рановато, и кошачье сегодня веяло обычным, спокойным однообразием. И вот в этот-то самый момент раздался неожиданный — а потому тревожный — стук.