Григорий Волчек - Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост

– Согласен, бумага нагловатая. Спокойно выкиньте ее и забудьте – от этого ни больше, ни меньше критиковать мы вас не станем.

– Мне ваша критика по барабану. Дело не в этом. У нас тут маленькое счастье – в область подбросили фонды. Я лично ездил в Москву выбивать, персонально! В частности, подкрепили нас легковыми машинами. В связи с этим могу выделить редакции две штуки – как раз редактору и первому заму. Чего возьмете – 41-й «Москвич», или «Ладу-семерку»?

– «Семерку», наверное.

– Молодец, соображаешь. «Семерка» крутая – экспортный вариант. Цвет темно-синий, мягкая обивка салона, движок 1,6. Цена кусается – 27 тысяч, но дело того стоит. Берите ссуды в организации – сейчас это разрешается – и покупайте. Вот тебе копия распоряжения облисполкома, поезжайте с редактором к заведующему магазином «Автомобили», он в курсе. Там напишете заявления, оформите все документы. Желательно выкупить машины в течение трех дней.

– Спасибо, Юрий Геннадьевич, за отеческую заботу. Честно говоря, я и не знал, что вы подрабатываете снабженцем по автомобильной части. Я думал, вы решаете более масштабные задачи.

– Эх, молодо-зелено! Машины – это только верхушка айсберга. Знал бы ты, чем порой приходится заниматься! Все, дуй в автомагазин, пока я не передумал.

Спустившись в редакцию, я обрадовал сначала шефа, а затем Витю Кайгородова. Витя чуть не заплакал от свалившегося на него счастья. Успокоившись, спросил:

– А ты сам-то почему от машины отказываешься?

– Свободных денег нет, а в долги залезать не хочется. И вообще, я люблю пешком ходить – для здоровья полезно. А то весь день сидишь на работе, а потом еще и в машине досиживаешь. От этого кровь в малом тазу застаивается, потенция снижается, и все такое. Сечешь, юный автомобилист?

Конечно же, святошей я не был. В частности, когда перед новым годом наш шеф договорился о допуске редакционной гвардии в спецраспределитель для чиновников средней руки, совесть меня не мучила. Правда, скудноватый ассортимент «закромов Родины» разочаровал – я думал, что там все более богато. И еще было противно выходить через заднее крыльцо в загаженную, уставленную пустыми ящиками подворотню. Распределитель примыкал к магазину, в котором рядовые граждане пытались отоварить свои талоны, и идти с дефицитной провизией через весь торговый зал к выходу было бы, мягко говоря, неразумно.

Получив щедрый номенклатурный паек, мы решили обмыть это событие. Приняв стопку «Зубровки» и закусив консервированным болгарским огурцом, я поделился с Витей своими сомнениями:

– Как-то нелогично получается, и некрасиво – мы, с одной стороны, мочим партократов, а с другой стороны, кормимся с их руки.

– Не вижу проблемы. Нам для борьбы нужны силы, нам нужно семьи кормить, а в магазинах пусто, кстати, из-за этих же самых партократов. С паршивой овцы хоть шерсти клок. К тому же, мы ведь не каждый день у их кормушки околачиваемся. Считай, что по случаю праздников с партийными бонзами заключается временное перемирие.

Витя меня не убедил. 23 февраля я в спецраспределитель мужественно не пошел, 8 марта удержаться не смог (желание угодить любимой супруге пересилило политическую принципиальность), а выдачу первомайского пайка вновь проигнорировал. Душевный баланс был восстановлен.

Комиссия съела без остатка три недели. Свои редакционные обязанности, к глубокому неудовольствию шефа, я забросил. Когда за «грудой дел и суматохой явлений» я чуть не забыл о своем тридцатилетии, то понял – так больше нельзя. Кроме того, мне надоело читать и доморощенную аналитику местных политологов, и пустопорожние чиновничьи отписки, и кляузы на антигосударственные действия и высказывания различных должностных лиц.

Кстати, кляузы преобладали – даже после того, как были отвергнуты и выброшены в мусорную корзину все анонимки. Доносы, подписанные подлинными именами, заняли несколько скоросшивателей. Личные беседы с оступившимися начальниками были зачастую интересны чисто с человеческой точки зрения, но не более того – никто не хотел признаваться в нелояльности новому режиму. Прокуратура, которая по прямой команде сверху нехотя начала проводить проверки по ряду эпизодов, предоставлять нам материалы отказалась, ссылаясь на тайну оперативно-следственных действий. Впрочем, на доступе к прокурорскому компромату я и не настаивал – роль «карающего меча революции» меня совершенно не прельщала. В затаившийся КГБ, превратившийся в МСБ и готовившийся к неизбежному расчленению, обращаться было вообще бесполезно.