Александр Житинский - Фигня (сборник)

– И говорить нечего! Вы, Алексей Иванович, на досуге порасспросите батюшку, он вам такое расскажет… – Григорий Иванович заговорщицки подмигнул Берестову, потом забеспокоился:

– Однако же, где моя Лиза, где моя красавица?..

Послышался стук каблучков. Алексей приготовился, напустил на себя рассеянно-равнодушный вид и повернул голову с такою гордою небрежностью, что сердце хозяйской дочки непременно должно было бы сразу содрогнуться. Но эта мина вдруг слетела с его лица, глаза изумленно расширились, он оцепенел: в дверях стояла мисс Жаксон, набеленная, затянутая, с потупленными глазами сделавшая маленький книксен. Ошеломленный Алексей вопросительно посмотрел на хозяина.

– Это мисс Жаксон, воспитательница моей дочери, родом из графства Йоркшир, – сказал Муромский и спросил: – Where is Bethy?

– I don't know, – ответила мисс Жаксон. – Мисс Бетси с утра запирать себя в спальня.

И тут в столовую вошла Лиза.

Мужчины поднялись.

– Прошу любить и жаловать! Дочь моя Лизавета.

Григорий Иванович начал представление звонко, но голос его упал – да и вовсе умолк, поперхнувшись…

Лиза, его смуглая Лиза, набелена была по уши, насурьмлена пуще самой мисс Жаксон; фальшивые локоны, гораздо светлее собственных ее волос, взбиты были, как парик Людовика ХIV; рукава торчали как фижмы у мадам Помпадур; талия была перетянута, как буква Х, и все бриллианты ее матери, еще не заложенные в ломбард, сияли на ее пальцах, шее и ушах.

Григорий Иванович овладел собой и, подавивши смех, продолжил представление:

– У нас, голубушка, радость: к нам любезно пожаловали Иван Петрович Берестов и сын его, Алексей Иванович! Привечай гостей!

Алексей смотрел холодно, со снисходительной усмешкой на губах. Он заметно расслабился и заскучал, отец его подошел к Лизе, поцеловал руку. Алексей с досадою ему последовал. Когда прикоснулся он губами к беленьким пальчикам, они задрожали…

Алексей успел заметить и ножку, с намерением выставленную и обутую со всевозможным кокетством.

– How do you do, gentlemen! – бойко затараторила Лиза. – Pleased to meet you sorry i'm late. – Она широко повела рукой: – Seet down, gentlemen!

– Прошу к столу! – подхватил Муромский.

Уселись за стол.

Мисс Жаксон строго взглядывала на Лизу, уже догадавшись, куда подевались ее сурьма и белила. Лиза делала вид, что не замечает ее выразительных взглядов. Она вновь обратилась к гостям:

– What do you prefer – meat or poultry?

Иван Петрович прокашлялся и вдруг на приличном английском ответил:

– I would like my steak rare…

Англичанка, а за нею и Муромский, зааплодировали. Алексей удивленно взглянул на отца.

Лакеи стали разносить блюда, а Муромский ухватил за горло сосуд мутного стекла и обратился к Ивану Петровичу:

– Рекомендую, Иван Петрович! Подлинный рябиновый «Спотыкач», еще варяжского рецепта! Сам делал…

Выпили. Оценили. Крякнули. Налили по второй. Иван Петрович, не испытывая никакой неловкости, накладывал себе закуски. Стол был богат.

– А вы, Алексей Иванович, после университета по какой части служить намереваетесь? – жеманясь и нараспев спросила Лиза. – По военной или по статской?

– Хочет в гусары, да я не пускаю! – за сына ответил Иван Петрович.

– Обожаю военных! – продолжала игру, и довольно искусно, Лиза. – За мною ухаживал один гусар… Вы помните, папб?

Муромский изумленно поднял брови, но понял, что дочь шалит, и с улыбкой поддержал игру:

– Как же, как же… В Петербурге, у княгини Выготской. Помню!.. Бравый был гусар!

Лиза повернулась к Алексею и сказала, глядя на него томно и обольстительно:

– К вашим усам, Алексей Иванович, очень бы подошел гусарский мундир…

Алексей замер с куском во рту, взглянул на Лизу и не нашел, что сказать в ответ. Только с усилием проглотил кусок. Иван Петрович, желая перебить неприятную для него тему разговора, поднял лафитник.

– Пью за ваше здоровье, соседи, за наши добрые впредь отношения!

– За мир и дружбу! – подытожил Григорий Иванович.

…Сидя в зимнем саду, Григорий Иванович с удовольствием, отдуваясь, попивал чаек из блюдечка и говорил с дочкой, вспоминая визит Берестовых.

– А что это тебе вздумалось дурачить их? Предупредила бы хоть меня… Очень было смешно!..

Он припомнил Лизино озорство и раскатился своим тоненьким хохотком.

– Я нарочно, папенька, – Лиза нежно обняла и поцеловала отца. – Больно уж он надутый, этот Берестов. Как гусь. Строит кого-то из себя…

– Ты о младшем? А мне он понравился…

Лиза уселась на простенькие качели, сооруженные здесь же, и стала тихонько раскачиваться, мечтательно улыбаясь. Отец в умилении смотрел на нее, потом вдруг снова прыснул.