Елена Токарева - Иероглиф

– А сколько всего китайцев живет в Китае?

– Этого никто не знает, кроме ответственных партийных товарищей, – грустно сказал Дун. – Китайская статистика – это специальный предмет, который призван морочить голову европейцам. И американцам. Число китайцев – это стратегическая тайна.

– Так, может, ответственные партийные товарищи сами не знают, сколько китайцев проживает на территории Китая и во всем мире?

– Ответственные партийные товарищи все знают… Китай – родина бюрократии. Там все знают…

– Но китайцы, по крайней мере, мирные?

– Они? То есть мы? Великий вождь Мао Цзедун сказал: «Винтовка рождает власть»…

В конце урока мы с Дуном всегда кланялись друг другу. И он уезжал, оставляя мне массу нерешенных вопросов.

– Ну, скажи мне, когда же я увижу Чайна-таун? – спрашивала я.

– Ты еще ни духовно, ни интеллектуально не готова к этому суровому экзамену. Тебе предстоят еще испытания. Может быть, тебя даже свозят на Тибет, чтобы ты лучше поняла суровую природу горного народа. Местная продуктивность хозяйства на Тибете настолько мала, прибавочный продукт настолько ничтожен, что все накопления за долгие века сосредоточились лишь в монастырях. Кроме золотых статуй Будды и серебряных ковчегов лам, украшенных булыжниками бирюзы и нефрита, других накоплений там практически нет. Какие-либо налоги собирать не с чего.

– Зачем? Зачем мне туда? Мне там будет страшно.

– Суровые испытания полезны для души и закаляют тело. Это Конфуций.

…Путь, по которому меня пустили, был очень долгий, и он вел неизвестно куда. Я почувствовала себя посередине темного леса. Не вижу, откуда пришла, не ведаю, куда бреду.

Очнулась я от резкого телефонного звонка. Звонил Сципион. Он сказал, что ему срочно надо увидеться со мной.

– У меня урок, – ответила я.

– Как закончите, дуй прямо сюда, в мой офис.

Я распрощалась с Дуном, села в автомобиль и поехала в офис. Ехать было ровно десять минут. А идти – минут пять. Но я предпочитала ездить.

В офисе у Сципиона, кажется, объявили аврал. Все мальчики с бритыми затылками бегали, рассовывая по бумагорезательным машинкам какие-то бумаги. Костик руководил процессом.

– Что происходит? – спросила я хозяйским тоном.

В кресле развалился Ливеншталь, как любимый хозяйский пес. Он безмятежно улыбался. На мой вопрос он ответил кратко:

– Сципион зассал. – И добавил: – Гы-гы.

– В смысле?

– На него наехали какие-то третьестепенные силовики, и он почему-то отнесся к этому как к выдающемуся событию.

– А как надо? – услышала я из кабинета рык своей «няни». – Как надо? Ждать, когда они приедут и арестуют компьютеры?

– Никуда они не приедут… ничего они не арестуют… – лениво и себе под нос сказал Ливеншталь. – Пиписька у них еще не выросла сюда ездить…

– Ой, какой ты у нас крутой! – огрызнулся Сципион и скрылся в своем кабинете, забыв про меня.

– Что все-таки произошло? – поинтересовалась я у скучающего в кресле Славика.

– Да ничего. Помнишь того мамонтенка, который хотел женить сына?

– Ну, да… в общих чертах.

– Вот все из-за этого китайца. Он сунул Сципиону какую-то прослушку и попросил опубликовать.

– Заткнитесь все! – рявкнул из кабинета Сципион. – Если ничего не понимаете, заткнитесь! Вы же тупые и не смыслите ничего. Сейчас сюда ввалятся десять туземных ментов и будут меня пытать, где взял прослушку.

Через некоторое время послышалось:

– Юлия, зайди!

Сципион сидел буквально осыпанный обрезками бумаг, задумчиво ковыряя в большом квадратном носу.

– Твой отец был не так прост, как хотел казаться. Он любил прикинуться простачком со своей улыбкой Гагарина. А сам хотел всех обхитрить. Ты знаешь, что твоему отцу оппозиция не давала ничего нового строить в историческом центре Старого города. Едва он договаривался с какими-нибудь немцами-французами на тему инвестиций в строительство, как тут же из темных углов, затянутых паутиной, вылезали сумасшедшие коммунистические бабки и начинали орать под окнами мэрии, что не допустють! Красная оппозиция постоянно твердила, что твой отец разрушает наше славное революционное прошлое. Они бегали по городу с флагами. Сочиняли басни про твоего папашу. В результате все здания разрушились, канализация воняет. Город тонет в нечистотах. И он задумал наказать Старый город, построив рядом новый, мощный, красивый, перспективный Чайна-таун под прикрытием политического проекта. Как Петр Первый. Все очень просто. Он хотел быть как Петр Первый. И создал такой слегка шизанутый политический проект мирового уровня. В него вломили средства серьезные западные политики. Понимаешь?