Маргерит Дюрас - Летний вечер, половина одиннадцатого

— Всего десять минут, — говорит он. — Ты можешь, Мария, идем.

Нет, она не хочет. Он хлопает дверцей. Втроем они идут к церкви Сан-Андреа. Входят внутрь. Мария больше не видит их.

Настанет полдень, и Родриго Паэстра поймет, что его бросили. Мария на минуту закрывает глаза. Вспоминает его? Да. Она вспоминает его взгляд, как его глаза смотрели на пшеничные поля, не узнавая их, и другой взгляд, когда глаза открылись в солнечных лучах. И она открывает глаза и видит двух ребятишек, которые завороженно смотрят на «Ровер». А их все нет. Наверно, обнаружили там еще что-нибудь, кроме Гойи, древность какую-нибудь. Она видит: держась за руки, они любуются вдвоем другими пейзажами. Вплывают в открытые окна дальние холмы и долины, леса, деревушка, стадо коров. Над лесом в закатном свете парят ангелы, идет стадо, поднимаются дымки от деревушки на холме, и воздух над этими холмами напоен их любовью. Озеро вдали — оно синее, как твои глаза. Они держатся за руки и смотрят друг на друга. В тени, говорит он, как это я раньше не замечал, твои глаза еще синее. Как это озеро.

Марии надо встать, надо пойти выпить мансанильи в этом баре — вот он, прямо напротив. У нее уже дрожат руки, она представляет себе, как алкоголь обжигает горло и растекается теплом по телу — ощущение такое же сильное, как от струящейся по телу воды в душе. Если они сейчас не вернутся, она пойдет в этот бар.

Они возвращаются. Между ними вприпрыжку бежит Жюдит.

— Там не только Гойя, — сообщает Пьер. — Ты зря не пошла.

Клер открывает дверцу. Мария жестом останавливает ее. Пьер стоит к ней вплотную.

— Сегодня ночью, — начинает Мария, — ночью, пока вы спали, я нашла этого парня, которого искала полиция, Родриго Паэстру.

Клер сразу становится очень серьезной.

— Ты опять напилась, Мария, — говорит она. Пьер не шелохнулся.

— Нет, — качает головой Мария. — Чистая случайность. Он был на крыше дома напротив отеля, прямо напротив балкона. Я увезла его за четырнадцать километров отсюда, по шоссе в сторону Мадрида. Сказала, что вернусь за ним в полдень. Он лег на пшеничном поле… Я не знаю, что теперь делать, Пьер. Пьер, я не знаю, я совсем не знаю, что делать.

Пьер берет Марию за руку. После ее слов стало очень тихо, и она понимает, что кричала.

— Прошу тебя, — говорит он. — Мария.

— Это правда.

— Нет, — вмешивается Клер, — нет. Это неправда, я готова поклясться, что неправда.

Она шагнула в сторону от машины, выпрямилась, такая величавая, что Мария опускает глаза.

— Я думаю, ему все равно, поедем мы туда или нет, — говорит Мария. — Ему это совершенно все равно. Мы вполне можем туда не ехать. Наверно, даже лучше будет, если мы не поедем туда.

Пьер вымученно улыбается.

— Но ведь это же неправда?

— Правда. Городок совсем маленький. Он был там, на крыше, прямо напротив балкона. Один шанс на тысячу, чтобы я его увидела, но это правда, правда.

— Утром ты нам этого не сказала, — замечает Клер.

— Почему же ты не сказала, Мария? Почему?

Почему? Клер удаляется от машины, взяв за ручку Жюдит. Не хочет дожидаться ответа Марии.

— Это тоже случайность, — говорит Мария Пьеру. — Когда я в первый раз его заметила, ты был на другом балконе с Клер.

Мария смотрит, как Клер возвращается к ним.

— Только гораздо позже, когда вы оба уже спали, я уверилась, что это был он, Родриго Паэстра. Было очень поздно.

— Я знал, — говорит Пьер.

Какие-то люди остановились посреди площади. Они смотрят на Клер — на Клер, которая неспешным шагом возвращается к «Роверу».

— Я сказала тебе, — продолжает Мария, — когда мы лежали и разговаривали. Но ты уснул.

— Я знал, — повторяет Пьер.

Вот и Клер, снова стоит рядом.

— Так что же, значит, он тебя ждет? — шепотом спрашивает она.

Такой она вдруг стала кроткой. Она рядом с Пьером, как никогда рядом с ним. В ней таится угроза, но она осторожна. А Пьер уже серьезно обдумывает рассказ Марии.

— Ох, я не знаю, — стонет Мария. — Я думаю, ему это безразлично.

Пьер смотрит на часы.

— Двадцать минут двенадцатого.

— Я совсем не хочу туда ехать, — говорит Мария. — Поступайте, как знаете.

— Куда? — спрашивает Жюдит.

— В Мадрид. А можно поехать в другую сторону.

Снова полицейские обходят площадь тяжелым усталым шагом. Время близится к полудню, и жара изнуряет. Солнце уже высушило улицы. Каких-то два часа — и ни капли влаги не осталось в канавках.

— Плед, — вспоминает Клер. — Это был он, да?

— Да. Ох, прежде всего я хочу выпить стаканчик мансанильи. Все остальное потом.