Доминик Менар - Небо лошадей

— Там, где он сейчас, ему намного лучше, — вздохнула я.

Адем нетерпеливо махнул рукой.

— Есть специальные места для таких мальчишек, как он, там ими занимаются специальные люди…

— У него никого нет, кроме меня, — прошептала я, и мне так сильно защипало глаза, что я закрыла их.

Адем медленно приблизился ко мне, взял рисунок из моих рук и положил на стол, на этот раз на место. Потом обхватил меня руками и на ухо, совсем тихо, так, что я едва услышала, произнес:

— Нет, Лена, нет. У него есть только он сам.

Мгновение я оставалась неподвижна, сильно сжимая веки, пока его слова падали в меня, как камни. «А я, что еще есть у меня?» — подумала я. И вдруг я поняла, что я больше ни минуты не могу находиться в этой пустой комнате. Я мягко высвободилась из его рук и направилась к двери.

— Эти люди, которые приходили в отель, — продолжал он позади меня, — они ищут его. Они повесили объявление на доске. Они спрашивали, не знаю ли я, где его найти.

Я резко повернулась и с ужасом посмотрела на него, я не могла поверить, что он сделал это, не могла поверить, что он мог пойти на такое.

— И ты им сказал? — выдохнула я. — Ты им что-нибудь сказал?

Он вздохнул и теперь сам сел на маленький стульчик Мелиха, он был таким большим, что стульчик, казалось, готов был сломаться под его весом, — великан, взгромоздившийся на стул лилипута.

— Нет, — ответил он устало. — Конечно, нет. Я сказал, что никогда не слышал о нем.

— Спасибо, — прошептала я.

Не глядя на меня, он кивнул. Открыв ящик стола, он рассеянно перебирал сломанные ручки, огрызки карандашей, которыми Мелих когда-то рисовал или писал и которые не решался выбросить, так же усердно храня их, как его отец хранил свою старую одежду.

— Я солгал, — продолжил он. — Я солгал ради тебя, но так не может продолжаться всегда, Лена. Скажи мне, что ты понимаешь это.

Я не ответила, только тихо повторив «спасибо», да и что еще я могла сказать, и медленно попятилась к двери. Когда я уже переступала через порог, он спросил:

— Куда ты идешь?

Я замялась, ведь на самом деле и сама не знала, куда иду, мне хотелось уйти в свою комнату и уснуть до завтра, но я боялась, что придет полиция и заберет меня. Конечно же, я не могла сказать ему этого, поэтому прошептала:

— Я просто выйду на минутку.

— Не уходи, — сказал он, и я знала, о чем он думал, — о парке и о тебе.

Спустившись на второй этаж, я постучалась в дверь, и это было так, словно я сама не знала, что собираюсь сделать, пока мои пальцы не сделали это. Я не сказала ни слова, даже когда Кармин открыл дверь и неуверенно потоптался на пороге, вероятно, он больше не ожидал моего прихода. Я молчала, пока он не отстранился, чтобы пропустить меня, и не закрыл за мной дверь.

Сделав несколько шагов, я вынуждена была остановиться, — идти дальше было невозможно, потому что повсюду были картины: они лежали на полу, стояли, прислоненные к стене, а в конце коридора расположились на стульях и диване. Каждая горизонтальная и вертикальная поверхность была занята ими, и было странно видеть это место, по обыкновению тщательно убранное, серое и грустное, теперь пестрящим красками. Такое одинокое, теперь оно было наполнено улыбающимися и серьезными лицами, играющими фонтанами, деревьями, шелестящими на ветру, и крышами, за которыми виднелся горизонт. Собака лежала под окном в гостиной и при виде меня завиляла хвостом, но даже не попыталась подойти. Дверь в маленькую комнату, где Кармин хранил картины, была открыта, но комната была пуста, и там картины устилали пол, как и повсюду в квартире, но подрамники были пусты. Повернувшись к Кармину, я заметила, что он держит в руке тетрадь — пачку листков, тщательно перевязанных, опись его творений, говорил он, печатая на машинке номер каждой картины, комментарии, которые я давала им, и свои тайные умозаключения, которые он выводил из них. Однако сейчас он не писал, запах скипидара не витал в воздухе, его руки были чистыми, а рубашка была новой, той самой, которую он надевал два дня назад, когда приходил ко мне.

— Я вам помешала, — пробормотала я. — Я приду попозже, я просто хотела…

— Нет, нет, — ответил он, — нет, останьтесь.

В слабом свете коридора я увидела, что он улыбается, и удивленно посмотрела на него — он казался другим, более легкомысленным, одновременно счастливым и потрясенным, таким я его еще не видела. Подбородком он обвел комнату, загроможденную картинами.

— Надо попытаться найти, где вы могли бы присесть. Где-нибудь должно было остаться немного места. К тому же мне нужна ваша помощь. У вас есть минутка?