Джилл Сантополо: Свет, который мы потеряли

Они снова переглянулись. На этот раз первой заговорила доктор Мизрахи:

– Мы с доктором Шамиром провели тест на остановку работы мозга. Тест показал, что мозг вашего друга… он не функционирует.

– Но он может снова начать функционировать? Как сломанная нога, например, как больное горло. Его мозг может восстановиться?

В такси я представляла, как ты очнешься, едва услышав мой голос. И скоро будешь здоров и счастлив в моих объятиях.

Доктор Шамир посмотрел на меня в упор. За толстыми стеклами очков его карие глаза казались огромными.

– Мистер Сэмсон находится в состоянии мозговой смерти, – ответил он. – Это означает, что он никогда не сможет самостоятельно дышать, самостоятельно глотать, говорить, ходить. Мне очень жаль.

Мистер Сэмсон находится в состоянии мозговой смерти . Мощная волна тошноты подкатила к горлу. Я дико огляделась вокруг, ища мусорный бачок, увидела в ближайшем углу, рванулась к нему, и тут же меня стало рвать. Мозговой смерти. Мозг мертв. Умер . Ты ушел из жизни. Навсегда. Мой организм отвергал это, он отвергал все.

Мышцы живота напрягались волнообразно, пытаясь освободить меня от всего, что только можно.

Доктор Мизрахи подошла и встала на колени рядом.

– Сделайте глубокий вдох, – велела она. – Через нос.

Я попыталась, и рвота прекратилась.

– Еще разок.

Потом она помогла мне подняться и отвела к стулу. Я не плакала. Онемела. Мне казалось, что мое сознание раскололось на две части. Та часть, которая воспринимала окружающий мир, словно отделилась от меня, поднялась к потолку и наблюдала за происходящим сверху.

Шошана вышла из комнаты и скоро вернулась с чашкой воды.

– Может, вам еще что-нибудь нужно? – спросила она.

Я покачала головой. Я чувствовала себя роботом. И губы, и все тело двигались механически.

– Простите меня, – произнесла я.

– Вам не за что просить прощения, – сказала Шошана, похлопав меня по руке.

– Я беременна. – Мне хотелось все объяснить. – Меня и так все время тошнит. Я думаю…

– И давно? – спросила доктор Мизрахи.

– Больше восьми недель.

Она кивнула и села на свободный стул рядом со мной.

– Вы можете оставить его на искусственном поддержании жизнеобеспечения, – сообщила доктор Мизрахи. – Период времени и возможные риски мы с вами обсудим отдельно. Но я всегда советую родственникам и друзьям подумать и о том, чего бы хотели сами люди, которые им дороги. Как бы они захотели прожить остаток своей жизни? – Она взяла лежащую на столе папку, отыскала нужную бумагу. – Это копия НПР, которую нам прислали из издательства «Ассошиэйтед пресс».

Я взяла листок и сразу узнала столь знакомую мне угловатую подпись. Бумага была датирована третьим октября 2004 года. Я начала читать документ, но бросила. Я знала, что это означает. Чувствовала я себя все так же: общая оцепенелость, словно я не человек, а робот, словно я не вполне присутствую там, где нахожусь. Я не знала, что еще можно сказать. Крайнее одиночество, заброшенность. Очень хотелось, чтобы здесь со мной был ты.

– Когда я его увижу?

– Доктор Мизрахи может отвести вас хоть сейчас, – сказала Шошана. – Или можете посидеть со мной, поговорить. О чем пожелаете. – Она протянула мне пластиковый мешок. – Здесь фотоаппарат мистера Сэмсона, его мобильный телефон и бумажник. А также ключи от дома. Ключ от номера в гостинице. Все эти вещи были при нем.

Я заглянула в мешок. Мобильник разбился. Фотоаппарат на удивление цел и невредим, только линза забрызгана засохшей грязью или кровью.

Я судорожно вздохнула. Для меня все это уже было слишком. Затуманенное сознание вдруг сконцентрировалось на предметах, которые остались после тебя. Мне теперь ими тоже придется заниматься? Вдруг остро захотелось, чтобы рядом со мной оказался Даррен. Уж он бы знал, что делать. Или Кейт. Да, надо позвонить Кейт. Но сначала надо увидеть тебя. За этим я сюда и приехала. За этим и мчалась в такую даль.

– Спасибо, – сказала я. – Можно увидеть его прямо сейчас?

– Конечно, – ответила она, встала и взяла мой чемодан.

– Приготовься, сейчас потребуются все наши силы, – пробормотала я, обращаясь к ребеночку… да и к себе самой тоже.

Я встала и поплелась за Шошаной и доктором Мизрахи. Мы вышли из палаты. Доктор Шамир сказал, что, если я пожелаю поговорить с ним еще, он в моем распоряжении.

Я кивнула, и он ушел.

Мы двинулись по коридору. Потом я остановилась. Шошана замедлила шаг и посмотрела на меня:

– Да?