Джилл Сантополо: Свет, который мы потеряли

Стоял май, мы только что закончили учебу в университете. Сдали свои головные уборы и мантии, обменяв их на дипломы, заполненные на латыни и украшенные нашими именами – и личным, и вторым, и фамилией. В окружении семьи – матери, отца, моего брата Джейсона, бабушек и дедушек, и дяди в придачу – я прошла в «Ле Монд». Нас усадили рядом с другим семейством, не столь многочисленным, как наше, а именно – с твоим семейством. Ты поднял голову, увидел, как мы рассаживаемся, протянул руку и коснулся моей руки.

– Люси, поздравляю! – воскликнул ты.

Я задрожала. Все эти месяцы, стоило мне представить, как твоя рука касается моей, меня бросало в дрожь. Но я все-таки ухитрилась ответить:

– И я тебя.

– Что собираешься делать? Остаешься в городе?

Я кивнула:

– Устроилась на работу в новую телекомпанию, буду разрабатывать детские программы и передачи.

Я не удержалась и усмехнулась. Целых два месяца я молилась кому только можно, чтобы заполучить это место. Именно о такой работе я мечтала с того самого времени, как рухнули башни-близнецы, после того, как поняла, что хочу нечто большее, чем работу в рекламе. Я хотела, чтобы результаты моего труда перешли к грядущему поколению и повлияли на будущее наших детей.

– Детские передачи? – переспросил ты, и улыбка заиграла на твоих губах. – Типа «Элвин и бурундуки», да? Где такие дурацкие голоса?

– Не совсем, – засмеялась я; мне очень хотелось признаться, что именно наш с тобой разговор привел меня к этой мысли, что время, проведенное с тобой на кухне, очень много значило для меня в жизни. – Ну а ты куда?

– В «Маккинси». Консалтинг. Бурундучки не для меня.

Я очень удивилась. Такого я не ожидала. И это после нашего тогдашнего разговора, после того, как я слушала твой анализ произведений Шекспира на семинарах Крамера. Но я только сказала:

– Здорово! Поздравляю с работой. Может, как-нибудь пересечемся в городе.

– Было бы неплохо, – ответил ты.

И я вернулась за стол к своим.

– Кто это? – донесся голос.

Я подняла голову. Рядом с тобой сидела девушка, волосы цвета спелой пшеницы спускались чуть ли не до попы; рука лежала у тебя на колене. Едва ли она заметила, что я гляжу на тебя во все глаза.

– Просто знакомая девушка, Стефани, мы с ней ходили на один семинар, – услышала я.

Что ж, ты не соврал. Но все равно ответ меня больно ужалил.

Нью-Йорк – странный город. Можно провести в нем много лет и ни разу не столкнуться с соседом по квартире, а потом вдруг наткнуться на лучшего друга, заскакивая в вагон метро по дороге на работу. Рок против свободной воли. Хотя, кто его знает, может, и то и другое.

Стоял март, прошел почти год после нашего выпуска, и Нью-Йорк поглотил нас. Я жила вместе с Кейт в Верхнем Ист-Сайде в огромной квартире, которая когда-то принадлежала ее дедушке с бабушкой. Об этом мы мечтали еще с тех пор, как учились в школе. И – надо же – детские мечты стали реальностью.

У меня за спиной остался мимолетный полугодовой роман с коллегой по работе, парочка случайных связей на одну ночь да несколько свиданий с мужчинами, которые не показались мне ни достаточно умными, ни достаточно привлекательными или интересными, хотя, оглядываясь в прошлое, могу сказать, что все они были вполне нормальными мужиками. И если честно, познакомься я тогда с Дарреном, и о нем судила бы точно так же.

Когда мне ничто не напоминало о прошлом – о занятиях на факультете, об общежитии в Восточном кампусе, – я вообще не вспоминала о тебе, разве что иногда. Мы не виделись около года. Но однажды – мы с боссом просматривали раскадровку и еще раз обсуждали отдельные серии передачи, посвященные проблемам выражения одобрения и уважения, – я вспомнила о тебе. Вспомнила твою кухню, и мне стало хорошо на душе: я поняла, что приняла правильное решение.

Приближался четверг двадцатого марта, мне должно было исполниться двадцать три года. Я планировала устроить вечеринку на выходных, но мои самые близкие подруги и коллеги, Алексис из сценарного отдела и Джулия из художественного – ты их так и называл потом, – уговорили меня выбраться куда-нибудь и выпить именно в день рождения.

В ту зиму мы все трое повадились ходить в ресторан «Лица и имена» – он нам до безумия нравился камином и диванчиками. Температура тогда зависла на отметке около сорока, и мы надеялись, что нам включат камин, если очень попросим. Последние несколько месяцев мы часто туда захаживали, и бармен нас любил.