Эмиль Брагинский - Московские каникулы

– В наличии только корочка! – Приземистый протянул Лучане огрызок черного хлеба, Лучана жадно его сжевала и улыбнулась:

– Мама моего мужа была русская.

– Мама плохому не научит! – кивнул длинный. – Еще позволите?

– Спасибо, нет! С вами – это настоящая жизнь, прощайте! – Окликнула собаку: – Эй, безымянный, за мной! – и пошла куда-то.

Интеллигенты грустно глядели ей вслед.

– Вот ведь иностранка, а тоже человек! – оценил приземистый.

– А как вы думаете, – снова ступил на философскую тропу длинный, – Бунюэль пил?

– Безусловно, пил! – ответил коллега. – Но при этом плотно закусывал, и заметьте, не хлебной корочкой!

Возле ближайшего сквера Лучана купила два гамбургера, один для себя, другой для собаки, точнее – первый для собаки, потом уже для себя. Опытным путем выяснилось, что собака гамбургеры ест, правда, одного ей мало, Лучана отдала ей свой, собака умяла и его. Лучана прилегла на скамейке, скамейка была из твердых жердей, Лучана поворочалась, но усталость взяла свое, и она преспокойно уснула. Собака забралась под скамейку и тоже мирно уснула. Если б кто-нибудь в Риме сказал Лучане, что она вот так вот, как бомж, будет валяться на твердой скамье в городском сквере… нет, никто бы так не сказал, никому это в голову не придет, даже в страшном сне…

И приснилось…

Ленивый, разнеженный ветер, погладив черепичные крыши, окрасил венецианский воздух в розовый цвет. Лучана плыла в розовой гондоле, на шляпе гондольера Гриши развевалась розовая лента, на шляпе лохматой приблудной собаки также была розовая лента. А сама Лучана была совершенно голой, как мама родила, тело ее от природы светилось розовым светом, а кончики грудей напоминали неспелую землянику. Лучана нисколько не стыдилась наготы.

Гондолу обогнал вапоретто, рейсовый катер, битком набитый туристами, при виде голой дамочки они бурно орали, махали руками. Лучана гордо выпрямилась в полный рост, чтобы ее могли получше разглядеть, и царственно приветствовала туристов. А гондольер Гриша отлично поставленным тенором пел баркаролу, в которой были слова «i sogni rosati» – «розовые мечты».

Потом они с Гришей решили зайти в рыбный ресторанчик. Их не хотели пускать, потому что они голых не обслуживают, дабы у других посетителей не возникали мысли, вредные для пищеварения. Гриша учинил скандал, их впустили, усадили в самый угол и отделили розовой занавеской от остального зала. Стоило им остаться вдвоем, как Гриша накинулся на Лучану и стал неистово целовать ей живот. Лучана ему не мешала, только лишь удивлялась, почему он выбрал именно это место. В ее прежней практике такого не случалось. Когда Гриша обслюнявил ей весь живот и Лучана с интересом ждала, что же будет дальше, кто-то посторонний резко схватил ее за обнаженное плечо.

Лучана зашлась от возмущения и вскричала, конечно, по-итальянски:

– Вы, сын проститутки, как вы смеете меня лапать, я вас совсем не знаю!

Проснулась, открыла глаза и обнаружила себя лежащей на садовой скамейке и молодого русского милиционера, который тряс ее за плечо.

– Вам не жестко, женщина? – Милиционер был не чужд иронии.

Лучане категорически не понравилось фамильярное обращение «женщина».

– Я не женщина, я иностранка! – Лучана порывисто села.

Милиционер ей не поверил, в самом деле – кто из иностранцев среди бела дня погружается в сон на облупленной скамейке? И не пьяная вроде.

– Ну, если вы иностранка, – он шутливо взял под козырек, – тогда я президент Клинтон! – и, усмехнувшись, продолжил обход вверенной ему территории.

А Лучана встала и… обнаружила, что чемодана с вещами нет. Украли, пока она спала? Вполне может быть. Может, оставила там, где распивала с алкашами? Возможно… Нет, нет. Правой рукой она вела собаку, а в левой несла тяжелый чемодан? Вряд ли. Да, абсолютно точно. Она позабыла свой чемодан у этого проклятого Гриши, кажется, он ей снился. А во сне был у него чемодан? Нет, во сне у него было весло…

Лучана вскочила и бросилась догонять милиционера, собака не отставала.

– Клинтон! – кричала Лучана. – Господин Клинтон! Обождите, пожалуйста, – продолжала она, догнав блюстителя порядка, – понимаете, я оставила свои личные вещи в квартире, но я совершенно не знаю, где же находится эта квартира!

Милиционер внимательно оглядел дамочку и подумал про нее то же самое, что подумали про нее на таможне, в гостинице, в агентстве «Алиталия» и что поначалу подумал Гриша, – с приветом дамочка, с большим приветом. Но вслух милиционер сказал сухо и официально: