В общем, как и следовало ожидать, Сергеев занял вакантное место. Это было не страшно, потому что он привык ко всему, он мог справиться с любой проблемой, но, как оказалось, не с этой. Однажды, вернувшись домой, он не нашел там ни жены, ни сына. Позвонив ее единственной подруге, он узнал, что Лариса поехала домой, в Старую Руссу, и просила передать, чтобы он ее не искал.
Господи, что значит, не искал! Да он сейчас же, сию же минуту поедет туда и… Он не знал, что будет потом, он ни разу не был в этой Старой Руссе и даже не знал точного адреса. Вслед за вспышкой гневной решимости пришла слабость, закружилась голова и подкосились ноги. Он был голоден, у него не было денег. Последний год сын старухи не давал ни копейки из обещанной им материнской пенсии, и Сергееву приходилось кормить ее на свои, но он как-то со всем этим справлялся, подрабатывая, где только мог. Дворником, ночным сторожем, расклейщиком рекламных объявлений. У него была мотивация, и вот сейчас ее не стало. У него не осталось ничего.
Из комнаты парализованной донеслось нытье – подошло время обеда. Он прошел на кухню, подогрел в кастрюле остатки супа, перелил его в тарелку и в последний раз накормил старуху. Потом собрал вещи, вышел за порог и закрыл за собой дверь.
Две недели он жил в квартире своего знакомого, уехавшего с семьей на отдых. Все это время он пролежал на диване, тупо уставившись перед собой. Ему казалось, что два года его предыдущей жизни ему просто приснились. И не было никакой жены и сына, не было парализованной старухи, все это ему привиделось. Ничего не было, шептал он про себя, ничего. Только если это так, откуда же тогда в его рифмованных столбцах брались тоска, отчаяние и боль?
У той же подруги ему удалось узнать телефон жены, и теперь он мог ей звонить, но после первых же слов она бросала трубку. Он говорил только с ее матерью, когда Ларисы не было дома, и та довольно охотно поддерживала разговор.
– Ты не волнуйся, Коля, – говорила она в трубку, – все еще у вас получится. Я знаю свою дочь, она подуется, а потом простит.
– Да нечего прощать, – отвечал Сергеев. – Я ни в чем не виноват.
– Ой ли? Так уж и не виноват? Послушай меня, я знаю свою дочь…
Спорить было бесполезно, он и не спорил. Он готов был согласиться с чем угодно, лишь бы узнать адрес. Уже через сутки Сергеев был в Старой Руссе.
По адресу он нашел бревенчатый дом барачного типа, во дворе которого играли дети. Сергеев сразу же узнал сына. Он подошел к нему, взял на руки и быстро пошел прочь.
Было жарко, яростно палило солнце. Сергеев почти бежал, боясь оглянуться, до автовокзала было совсем ничего, но в запарке он свернул куда-то не туда, потом еще и еще и, похоже, заблудился. Можно было спросить дорогу, но он боялся, что его тут же схватят. Бешено колотилось сердце, и чтобы его унять, он вынужден был присесть на скамейку возле серого административного здания. Сын сидел на коленях и мусолил шоколадку. Она таяла в его руке, маленькие пальчики были в липкой, похожей на дерьмо коричневой мякоти, и Сергеев едва не заплакал от нахлынувших воспоминаний.
Его схватили сразу же, как только он вошел в здание автовокзала. «Нужно было выбираться на попутках», – мелькнула в голове запоздалая мысль, когда ему заламывали руки. Сын, кажется, не плакал.
6
Сергеев посвятил сыну несколько стихотворений, в которых просил у него прощения за то, что не смог стать ему отцом. Это был душевный порыв. Вряд ли он надеялся, что когда-нибудь повзрослевший ребенок прочтет эти строки и все поймет. Но кто мог знать наверняка? В конце концов, не он ушел из семьи – наоборот, Сергеев делал все, чтобы быть рядом с дорогими ему людьми. Но случилось так, как случилось, и в этом нет его вины. Кто может знать, что было бы через месяц, год, через двадцать лет? Как бы они жили, что бы делали, о чем говорили? Вокруг было полно плохих примеров семейной жизни – взять хотя бы его родителей.
Спустя год Сергеев сошелся с женщиной, обладавшей экстрасенсорными способностями. По крайней мере, утверждавшей это и, более того, наладившей по этой линии небольшой частный бизнес. Она принимала клиентов в их съемной однокомнатной квартире, и Сергееву на время сеансов приходилось выходить на кухню или в парадное. Он садился на холодные ступени возле мусоропровода и, строку за строкой, выводил в толстой тетради очередное стихотворение.
– Хочешь, я наведу на нее порчу? – как-то раз спросила его паранормальная сожительница.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу