Питер Хёг - Тишина

Он вильнул бедрами, прикрытыми синим платьем. Настроил голос на высокий регистр.

— Где женский туалет? — спросил он.

Человек замер. Вежливость сидит в датчанах глубоко, кармически, она уходит корнями в феодальный уклад времен абсолютной монархии. Каспер шагнул вперед.

— Проводите меня, пожалуйста, — проговорил он.

И ударил его головой.

Аске Бродерсен опустился на колени, словно для молитвы. Африканка забрала у него из рук автомат. Она держала его за ствол, опустив вниз приклад.

Перед ними была дверь. Изогнутая как и стена, с пневматическим замком, — она открылась легко и беззвучно. Они оказались в пространстве, залитом светом.

Стены были стеклянными. Крыша — стеклянной. Пол — стеклянным. Несомым узкими хромированными стальными балками. Комната напоминала летающую тарелку. Под ногами, на глубине около восьмидесяти метров, виднелось море. За изогнутыми стеклами раскинулся Копенгаген. Они находились так высоко, что вполне можно было изучать метеорологию города. Выше нависших над Фредериксбергом облаков. Выше собирающейся на юге грозы. Выше вечернего солнца над Сити.

Над комнатой парил силуэт спиц огромного колеса. Это была тень от винта вертолета, который находился прямо над ними, — посадочная площадка была здесь, на крыше.

Рядом с большим роялем стоял Йосеф Каин.

Каждому клоуну не раз случалось видеть лица, выражающие крайнее изумление. Изумление Каина было особенным. Касперу всего несколько раз прежде доводилось наблюдать такое изумление. У некоторых очень значительных фигур шоу-бизнеса. Стоит тебе только прийти к мысли о том, что никто — кроме разве что Господа Бога — не в состоянии тебя удивить, как ты сразу же становишься уязвимым.

На диване сидела Клара-Мария, рядом с ней — темнокожий мальчик.

Девочка вскочила и побежала им навстречу.

Бросилась в объятия Стине. Прижалась к ней.

— Мама, — воскликнула она.

Она прижалась головой к ее животу. И повторяла одно и то же слово. Сцена была прекрасной. Но, пожалуй, чересчур сентиментальной. Девочка обернулась к Касперу. Личико ее казалось ангельским, пока оно не разъехалось в широкой ухмылке. Космос никогда не дает сентиментальности особенно разгуляться.

— Папа, — сказала она.

Каспер оглянулся. Чтобы понять, к кому за его спиной она обращается. Позади никого не было.

— Я была беременна, — сказала Стине. — Когда уехала. Она — твоя дочь.

В потолке, вероятно, был какой-то люк, который Каспер не заметил. К тому же на мгновение слух подвел его. Человек, приземлившийся на пол, спрыгнул, наверное, с четырехметровой высоты. И тем не менее он приземлился как кошка. Это был Эрнст. Повязки на лице больше не было. На нем, похоже, все хорошо заживало. Немного пудры — и он вполне смог бы сниматься в рекламе фитнес-студии. Звучал он мягко и настороженно. Губы его двигались, как будто он говорил сам с собой. Каспер вдруг понял, что слуховой аппарат был динамиком и микрофоном. В руках у Эрнста был автомат. В тот миг, когда ноги его коснулись пола, он выстрелил в африканку.

Очередь выстрелов, следующих без пауз один за другим, была похожа на кашель. Пули подбросили женщину с пола и швырнули к стене. На короткое мгновение показалось, что тело повисло в воздухе, затем она упала лицом вниз.

Эрнст перевел автомат на Каспера. На секунду его сбила с толку женская одежда. Каспер напрягся в ожидании выстрела. Он успел заметить особую сладость от осознания того, что молитва так и не прекращалась. Он умрет, обратившись к великой любви. Следуя лучшим образцам. Иисус. Ганди. Принцесса Пемасал.

Максимилиан отбросил костыль и метнулся вперед, заслоняя собой Каспера. Очередь увело вверх, пули ударили его сперва в бедро, затем выше — в грудную клетку. Казалось, он парит в воздухе, отброшенный назад к Касперу. Вылетая сзади, пули открывали его спину словно застежка-молния, кровь и ткани забрызгали Каспера с ног до головы. В следующий момент отец упал на него, и вместе они повалились на пол.

Эрнст огляделся по сторонам. Чтобы убедиться в том, что ничто не помешает ему завершить задуманное. Каспер почувствовал что-то вроде восхищения. Каждый мастер импровизации всегда узнает другого мастера. По умению посреди такого везения помнить о целостности.

Автомат был направлен на Каспера.

Тут ему стало ясно, что африканка жива.

Когда он увидел, что очередь попала в нее и она упала, он решил, что все кончено, и его слух исключил ее из звуковой картины. Именно такая форма здравомыслия ограничивает нас, людей, мешая нам воспринимать настоящие чудеса.