Эльдар Рязанов - О бедном гусаре замолвите слово

– Дурак ты, корнет, – вздохнул Бубенцов. – Парень, видно, хороший, честный… но… Если б ты все знал… Как бы объяснить… Эх! Не могу. Не имею права.

– А я ни о чем не спрашиваю! – твердо произнес Плетнев. – Бегите! Здесь можно оврагами, через лес… Переберетесь в соседнюю губернию, а там и до границы недалеко…

– Какая граница? – завыл актер. – Ох, Господи, как все было просто: расстреляли бы меня и разошлись мирно. А теперь выпутывайся! Ну, черт с тобой! Прощай!

Он свернул в лес, но тут же вновь появился на дороге и подбежал к корнету.

– Давай я тебя к дереву привяжу, что ли? Чтоб натурально было!

– Верно! – согласился Плетнев. – Только быстро, а то наряд должен проехать. Как бы вас не схватили.

– Спасибо за заботу, – сказал Бубенцов, привязывая Плетнева к дереву вожжами.

– Это вам спасибо, господин революционер, – ответил Плетнев. – А что народ плохо живет, я и сам видел, только вот так красиво, как вы, сказать не могу. Я встречу с вами и слова ваши на всю жизнь запомню…

– Как зовут-то тебя? – затягивая узел, ласково спросил Бубенцов.

– Алеша Плетнев. А вас? Если не тайна?

– Какая, к черту, тайна. Афанасием кличут! Ну, счастливо! – Бубенцов похлопал корнета по плечу и нырнул в лес.

– На помощь! – крикнул Плетнев.

Артист тут же вернулся:

– В чем дело?

– Да я так, для маскировки, – улыбнулся Плетнев. – Военная хитрость…

– Правильно! – одобрил Бубенцов. – Ну, бывай!

И он нырнул в чащу.

Плетнев остался один, набрал полную грудь воздуха и заорал:

– Люди! На помощь!

В зарослях послышался шум.

– Ко мне! – крикнул Плетнев.

Словно подчинившись команде, из леса вышел огромный медведь и направился к связанному Плетневу.

Продираясь через лесные дебри, Бубенцов слышал отчаянные вопли своего избавителя:

– Караул! Спасите… Ой! Что делается!

– Какими замечательными ребятами богата мать-Россия! – воскликнул остановившийся на мгновение артист и с удвоенной энергией побежал дальше.

Г о л о с з а к а д р о м:

«Это произошло лет сто, а может, и двести назад, так что очевидцев, скорее всего, не осталось. Поэтому никто не может упрекнуть нас в недостоверности…»

Пока проходят титры второй серии, зритель видит кадры, напоминающие ему содержание первой:

полк, входящий в город…

мавр Бубенцов, стреляющий излука в губернаторшу…

Мерзляев, разглядывающий попугаев…

гусары, выпрыгивающие из окон заведения мадам Жозефины в седла…

Настенька, которую Артюхов ведет по длинным тюремным коридорам…

полковник, сражающийся с Плетневым на бильярдном столе…

бегущий через заросли Бубенцов…

Плетнев, ударяющий рукояткой пистолета по голове Артюхова…

выходящий из кустов медведь, направляющийся к привязанному Плетневу…

На фоне всех этих кадров звучит лихая гусарская песня:

– Бред! Чушь!!! – Разгневанный Мерзляев расхаживал по кабинету. Перед ним стоял навытяжку Артюхов. К перебинтованной ноге прибавилась перебинтованная голова.

– Ты сам-то понимаешь, что ахинея? – орал Мерзляев. – Какие сподвижники? Откуда? Во что они были одеты?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие. Не разглядел!

– Не разглядел, потому что их и не было!

– Так точно – не было!

– А кто ж тебя по голове стукнул?

– Сподвижники!

– Какие сподвижники могут быть у этого актеришки?

– Из театра кто? – предположил Артюхов.

– Брось! Театральные людишки трусливы…

– Ваше благородие, – робко заметил Артюхов, – а вдруг он – настоящий?

– Соображаешь, что говоришь? – побледнел Мерзляев. – Если у нас с тобой сбежал настоящий? Это значит: в губернии тайное общество, а мы главаря держали в руках и упустили… Это ж комиссия из Петербурга!

– Виноват! – испугался Артюхов. – Глупость сморозил… Конечно, актеришку отбили!

– Зачем его отбивать? – стукнул по столу потерявший выдержку Мерзляев. – Мы его и так отпускали… Как себя вел Плетнев?!

– Стоял насмерть!

– С кем стоял?

– Со сподвижниками…

– Как они выглядели?

– Не могу знать! Не разглядел!

– Не было их! Понимаешь – не было!

– Так точно, не было, – согласился Артюхов.

Мерзляев погрузился в размышления.